Сказание о Волконских князьях - [35]

Бельских и смоленских выходцев в благодарность за службу велел царь поверстать в вяземские поместные казаки, наградил землями, денежным и хлебным жалованьем. Афанасий Фирсович Суханов стал атаманом вяземских казаков и прославился во многих войнах[41]. Товарищи Суханова были среди казаков видными людьми. И в потомстве их было немало людей славных.

СКАЗ О ТОМ, КАК ВСТРЕЧАЛИ ПОБЕДИТЕЛЕЙ В ЦАРСТВУЮЩЕМ ВЕЛИКОМ ГРАДЕ МОСКВЕ

Летом 1634 года Москва встречала твердостоятельного бельского воеводу и его ратников. В трех верстах от столицы была встреча дворянской конницей, говорили воеводе государево милостивое слово и о здоровье спрашивали. Другие конные полки встречали Волконского за две и за одну версту от городских ворот. У стен Москвы разрядный дьяк Иван Афанасьевич Гавренев поздравил князя Федора чином окольничего[42], а ратным людям сказана была государева милость.

Через великие толпы народа, славившего победителей, вступало бельское войско в город. Впереди шли, расчищая дорогу, московские стрельцы с полковым оркестром, несли знамя Волконского. Сам князь ехал за знаменем. Каждая его сотня, насчитывавшая по пяти, и по десяти, и по пятнадцати человек, несла свое знамя в окружении стрельцов разных московских полков, шагавших впереди и по сторонам с мушкетами и бердышами на плечах.

— Вот сотня Ивана Павлова! — кричали стрельцы неисчислимому народному множеству. — Вот сотня Семена Яковлева! Вот казаки Егупа Пасынкова, а вот Абрама Баранцова! Вот беляне Елизария Балакирева! Вот сотня Данилы Шокурова! Вот сотня Лукьяна Немцова!

А Москва кричала каждой сотне: «Слава!»

— Слава Исаю Языкову с товарищи! — возглашали стрельцы, показывая народу знамя, которое одно осталось от полегших за Святорусскую землю храбрецов. — Слава Максиму Дедевшину с товарищи! Василию Тарбееву с товарищи его слава!

Народ кланялся и говорил: «Вечная память».

За воинами преогромнейший обоз вез воинское оружие и снаряжение. Бельские люди сохранили все, что вез когда-то к Смоленску Архип Савин, и многократно преумножили мушкетные, пороховые и иные запасы, взяв их у неприятеля. Свалены были на телегах груды знамен, труб и барабанов разных королевских полков и рот.

— Ишь, какие мордасы отъели на хлебе да каше — усищи дыбом торчат! — рассуждали в толпе, указывая на телеги с пленными, взятыми в бельских боях, и удивляясь, что пленных больше, чем победителей, да и выглядят они здоровее.

На Красной площади торговые люди украсили свои лавки п славили победителей по рядам. А как дошли беляне до Спасской башни — заиграли по всей Москве колокола, сошли воины со сбоим воеводой с коней, людям поклонились и заплакали.

Через мост в Кремль и на всем пути до Успенского собора стояли по сторонам рядами в ярких кафтанах Стремянного царского полка стрельцы. Окольничий и воевода Волконский вошел со своими в собор и, повесив над алтарем восемь неприятельских знамен, молился о благословенном мире над всем Российским государством. Литургию служил и поучение говорил сам Иоасаф патриарх Московский и всея Руси.

По совершении службы подошли к Федору Федоровичу бояре и повели его под руки в Золотую палату на честной пир, а вельских ратников разобрали к себе московские стрельцы, кого какой полк ухватил не без драки. И пировали у себя в слободах по московскому обычаю с неделю или поболее.

СКАЗ О ЧЕСТВОВАНИИ ФЕДОРА ФЕДОРОВИЧА ВОЛКОНСКОГО В ГОСУДАРЕВОЙ ЗОЛОТОЙ ПАЛАТЕ

Богатым пиром почтил спасителя своего престола царь Михаил Федорович, посадил Волконского на видное место с боярами, супротив своего стола.

Боярин Федор Иванович Шереметев, наместник Псковский, сказал от имени государя речь и все заслуги воеводы объявил.

— И мы, великий государь, — говорилось в речи, — за ту твою твердостоятельную службу и промысел жалуем тебя, князя Федора, нашим государским жалованием. Даем в честь заслуг кубок серебрян, золочен с кровлею; шубу атласа волотного на соболях, пуговицы серебряны, золочены; вотчину из государевых дворцовых земель на 700 четвертей.

Тут подошли к князю Федору Федоровичу иные бояре. Встал Волконский, на четыре стороны поклонился, испил во здравие кубок жалованный, до краев налитый, а бояре ему новую шубу на плеча, старую сняв, положили. Отселе начался почестей пир и речи заздравные, песни и придворное хвастовство.

— Скажи мне, — говорит царь Михаил Федорович посреди пира, — чем еще тебя пожаловать, чего твоя душа желает?

— Прошу, государь, — отвечает немедля князь Волконский, — освободить бельских сидельцев от приказной волокиты, чтоб не ожидали они за свою крепкостоятельную службу жалования по многу лет.

Замолкли тотчас все пирующие, ожидая царского ответа. Но не пришел Михаил Федорович во гнев: велел у дьяков и подьячих снять сапоги, чтоб не выходили из приказа день и ночь, пока всем людям Волконского земель пожалованных не найдут и грамоты на них не выправят» От такой меры получили бельские сидельцы причитающееся им на третий день. В приказах, пока жив был князь Федор Федорович, по челобитным бельских сидельцев правили дела без задержки[43].

Вновь зашумел пир и бояре поносили Шеина, коим вместе с воеводой Измайловым были головы по обвинению в измене отрублены. Все хулили его гордыню, что по службе и по родовитости никого себе в сверстники не ставил, почитал себя выше всех бояр да еще говорил, что пока он в Смуту служил, многие за печью сидели и сыскать их было нельзя! Вспомнили бояре, что и Волконских Шеин обидел, приглашали Федора Федоровича дурные слова про него говорить.