Сказание о верном друге. Тайна седого тугая - [81]
— Да, — подтвердила Нюся, — вот эту.
— Странно… — Дядя Степан долго разглядывал фуражку. — Как моя.
— Если честно сказать, — Пулат напрягся, как перед боем, — мы думали, это дядя Михаил не хочет, чтобы нашлась захоронка…
— Что ты такое говоришь! — перебил его Серафим Александрович.
— Кто это «мы»? — прохрипел Михаил Никитич.
— Мы с Радькой… То есть… я…
— А что, я тоже так подумал бы на вашем месте, — решительно пришел на помощь мальчику Степан Никитич. — Сам посуди, Михаил: лодку ты им дал, а она вдруг оказалась дырявой, помочь захоронку найти не захотел… Только, друзья мои, здесь что-то не так. Уж я брата знаю, он в таком деле мешать не станет…
После ужина ребята, все трое, отправились на каменистый бугор провожать зарю.
Радику в этот вечер хорошо пелось, потому что настроение было отличное, ведь опасность, угрожавшая другу, миновала. Пели песни старые и новые, веселые и грустные, а больше всего — пионерские: в седьмом классе им вступать в комсомол, тогда уж пионерских не попоешь — не солидно.
Особенно понравилась Нюсе их собственная самодельная походная песенка.
Задорные голоса далеко разносились по водному простору:
— А все-таки многое неясно, — тихо сказал Пулат, когда петь надоело. — Кто, например, продырявил лодку? Кого спугнул механик Шарип? Что за лодку видел Берген-ака? И совсем непонятно, кто и зачем своровал Нюськину фуражку…
Ответов на эти вопросы не было.
— Эх! Ничего-то мы, видно, не сумеем разгадать, — раздосадованно сказал Пулат. — Настоящие следопыты давно бы все поняли.
— Моя бабушка знала всякие таинственные слова… Не смейтесь! — Нюся понизила голос, как будто боялась, что ее подслушает кто-то посторонний. — Она из трав делала лекарства — от наговора, от сглаза… Бывают такие слова, чтобы тайну разгадать…
— Фи, — сказал Радик, — я дополна разных таинственных слов знаю, только какое для чего — кто их разберет… Вот, например: «Ходыр-модыр-зодыр… шух!»
Пулат засмеялся, а Нюся обиделась:
— Пустозвон же ты, Радон.
Мужские голоса у костра дружно затянули:
Дрожащий баритон Серафима Александровича старательно и точно выводил мелодию, а рокочущие басы братьев придавали песне необъятную ширь.
Ребята притихли.
Была в этой песне необыкновенная прелесть. И слова, и мелодия, и задушевность исполнения — все соединилось сейчас в ней, и песня жила, песня грустила и звала вдаль, в неведомые просторы.
Загадочно и важно подмигивали звезды, глухо вздыхала река в темноте.
Ах, как славно жить!
Вдруг Малыш навострил уши и заворчал, потом вскочил и с лаем бросился к шалашу.
— Чего это он? — забеспокоился Пулат.
— Кто его знает. Может, мышь почуял.
— Пошли посмотрим. — Не дожидаясь товарищей, Радик решительно направился за собакой.
Ребята двинулись следом.
Из шалаша навстречу Радику выскочила темная фигура. От сильного толчка Радька повалился на траву, но и незнакомец упал тоже. Несколько времени они катались по земле, сопели и кряхтели.
Первой от неожиданности опомнилась Нюся. С криком бросилась она в свалку.
Улучив момент, Пулат тоже вцепился в чужака. Он не чувствовал ударов, сыпавшихся на него, и держал врага насмерть.
Над глухими звуками борьбы звенел неумолчно лай Малыша.
— Прекратить безобразие! — грянул над ними капитанский бас Степана Никитича.
В глаза ударил яркий сноп света от карманного фонаря…
— Господи, кого я вижу! — удивился дядя Михаил. — Сергунь, чертушка, откуда ты взялся? Это наш сосед, один из двух братьев-разбойников, гроза чужих садов. Старшего в армию призвали.
Долговязый парень медленно поднялся с земли. Нюся во все глаза смотрела на пленника.
— Вот здорово! А я не узнала тебя. Это же Серега Феофанов, второгодник из нашего класса.
Мудрено было узнать гостя: левый глаз заплыл синяком, рубаха порвана и в прореху выглядывает белая тулья фуражки, весь в пыли, будто в муке. Впрочем, остальные бойцы выглядели не лучше.
Нюся ловко выхватила фуражку у Сереги.
— Вот он, шпион!
И тут верзила шмыгнул носом и заревел в голос, утирая кулаком слезы:
— Братанька-а! Брата-анька-а!
— Как вам не стыдно! — набросился Серафим Александрович на ребят. — Трое на одного!..
— Да он первый! — крикнул Радик. — Я его еще тронуть не успел, а он на меня как налетит! На голове балахон, как привидение.
И правда, у ног Сереги лежал мешок, сложенный башлыком.
— Сейчас же отпустите его, никуда он не убежит, — приказал Серафим Александрович.
И тут всегда дисциплинированный Пулат, упрямо сдвинув брови и глядя прямо в глаза Серафиму Александровичу, ответил тихо, но решительно:
— Пусть сначала скажет, зачем он продырявил, а потом чуть не утащил нашу лодку. А еще — зачем Нюськину капитанку стащил… и вот эту?
— Постойте, постойте, — вышел вперед дядя Степан. — Это серьезные дела. Феофанов, отвечай! Старший в армии, так ты один безобразничаешь?!
