Сказ про невероятных лесных жителей и Клеща-Вруна - [25]

22.Глава про Перуна и кабинки для голосования.

Ну, жители то, может, и перестали следить за пустыми клятвами Клеща-Вруна, да вот за ними следить не переставали. Чтобы разведать, о чём те размышляют, змеёныши заползали с чёрного хода в школы, на фабрики, и подслушивали в кустах у скамеек, не поют ли светлолесы куплеты о том, что «у нас в стране на каждый лье по сто шпионов Ришелье». А если светлолесы их замечали и замолкали, тогда змеёныши рылись в мусорном баке, в поиске выброшенных записок. И как только находили какое-нибудь скомканное письмецо, написанное мелким подчерком, тотчас отправляли его на тщательнейшую экспертизу, дабы установить, не содержит ли сие тайное послание одну буквочку «о», одну буковку «а», целую буквищу «м», и аж две литеры «б». И если эти ужасные буквы находились на любой из страниц, пусть и в разных абзацах, змеёныши моментально складывали из них слово «паранойя», и спешили к Клещу-Вруну с докладом, что зреет очередной заговор.

Клещ-Врун злорадно назначал кого-нибудь автором письма, даже если этот автор и писать то не умел, и заговоров раскрывалось тем больше, чем ближе были очередные вселесные выборы. Тогда вещами, запрещёнными светлолесам для хранения, назывались то домашние шлёпанцы, то осиновый колышек, то серебряное копытце. И только когда это грозное оружие у светлолесов забирали, тогда паразит немножечко успокаивался и предвкушал себя победителем грядущих выборов. Он с нежностью трогал своё пузатое брюшко, и чванливо гундел пресмыкающимся лакеям: «Я сыт только на восемьдесят процентов. Глядите, чтобы животик мой не исхудал, а то быть вам бедными». Жабы и змеёныши вылетали из покоев Клеща-Вруна, и мчались по своим местам готовиться к выборам.

Выборы - событие важнейшее. И при этом дело совершенно не хитрое. Да и что же тут сложного? Всего-то нужно, чтобы каждый лесной житель добрался до ближайшей к его норке голосовальной кабинки, и вписал бы в особую бумажку, называемую бюллетень, имя того, кого он хочет назначить своим слугой. А обитатели, которым доверяют посчитать в конце дня голоса, просто должны сделать это по-честному.

Ну и как ты думаешь, мой дорогой друг, собирался ли Клещ-Врун допустить к подсчётам бюллетеней - честных жителей? Ага, сейчас!.. Если порядочный обитатель просил разрешить ему пересчитать результаты, ему квакали в ответ, что он не вышел ростом, рылом и происхождением. А если только он пробовал на безобразие возмутиться, жабы тут же призывали змеёнышей из особого подразделения, которые обладали самыми чувствительными в мире носами и ушами. И когда они приползали, то хватали порядочного обитателя, обвиняя его в том, что он попробовал пенку с пива два года назад, и потому до сей поры пьян. И кроме того, они слышат, как дебошир сквернословит. А если он немой, то ему же хуже - потому что громкие мысли ещё преступнее, чем сказанные слова. И их глазки под масочками на всё лицо стыдливо опускали взгляд, дескать, ну вот, мы же не виноваты, что всё слышим и видим - таков нам приказ.

Поэтому было не важно, как голосуют светлолесы, а важно было только то, кто подсчитывает голоса.

У каждой голосовальной кабинки Клещ-Врун рассадил преданно квакающих жаб, а присматривать за ними назначил Верховную Жабу - Жоподлизу. А так как над каждым проверяющим в Светлолесье был свой проверяющий, то контролировать ручную Жоподлизу наказано было змеёнышам, и им разрешалось слопать её, да и любую квакушку, при малейшем неподчинении. Итак, жабы эти должны были в конце дня все бюллетени из кабинки собрать, потом незаметно их сжечь, - чтобы никто не мог их проверить, - и сразу же спокойно соврать, будто честные жители вновь выбрали домоправителем Клеща-Вруна.

И ведь несколько раз это у них довольно легко получилось: жители пожимали плечами, и говорили друг другу, что, наверно, за Клеща-Вруна и в самом деле проголосовало большинство обитателей - ведь невозможно врать, что голосов за тебя отдан сто один процент. Вот кабы меньше, так, может, и не поверили бы. А сто один не может быть неправдой. Тех же недоверчивых умниц, которые всё равно сомневались, и задавали вопросы об этом грандиозном мошенничестве, змеёныши хватали, увозили в темницы, и обзывали экстремистами. А как известно, экстремистов читать и слушать нельзя, и потому остальные жители их не видели и не слышали.

В общем, с первых лет своего правления Клещ-Врун научился присваивать чужие победы. За всем этим внимательно следили дрожащие от страха жабы, а за жабами следили бесчестные и жестокие змеёныши. И вроде всё у Клеща-Вруна было схвачено, а всё-таки какая-то смутная тревога плескалась на этот раз в его брюшке, и он недоверчиво поглядывал на пупок, щупал его, и пытался понять, выдержит ли тот и не прорвётся ли от выпитой крови. Ашчушчэния были не те. И если в былые годы он ждал вселесных выборов, и предвкушал скорый триумф, - с парадом и фанфарами, - то теперь смутно предчувствовал войну, а вместо пышных торжеств на центральной поляне, перед глазами замаячил позорный секретный фуршет в сером подвале, в обществе квакающих жаб. И потому грядущие выборы начинали его раздражать, ещё толком и не начавшись.