Сказ о невыдуманном Левше - [13]
...Темной ночью октября сорок третьего, в нескольких километрах севернее Киева, командир вызвал комсорга пехотного полка Ивана Сысолятина, приказал возглавить отряд десантников, на восьми лодках форсировать Днепр и, захватив укрепления врага, обеспечить переправу батальона.
Лодки шли с интервалом, чтобы рыскающий глаз прожектора не нащупал, не нацелил на них огонь артиллеристов и минометчиков.
Крупными от ветра волнами Днепр подхватил лодки, понес наискось к высокому правому берегу. На середине реки холодный глаз прожектора выхватил из черноты все лодки одну за другой. Спокойный до того правый берег разъярился. Вихревые столбы воды и огня подымались под облака, падали с грохотом на десантников. Гневное око прожектора жгло и ликовало: одной лодки нет... трех нет...
Когда до берега оставалось метров шестьдесят, смерч вздыбил и первую лодку, скинул Сысолятина с бойцами в поток. Засвистели над головами трассирующие пули. Спасение — чаще нырять, скорее доплыть до берега
Когда одиннадцать бойцов почувствовали под ногами илистое дно, Иван Сысолятин повел их в атаку.
Действовали гранатами, ножами, потом повернули на удирающих немцев их же минометы и пушки.
До рассвета гитлеровцы несколько раз контратаковали десантников. Комсорг был контужен. Но десантники держались, пока батальон, а за ним весь полк, не форсировал Днепр, не ворвался на окраины Киева.
...В полку, где служил Саша, тоже были отважные хлопцы, с ними и в атаки ходил и в разведки — цену им знал Саша. И все же то, что делалось рядом, казалось обычным, а там Ваня и его одиннадцать бойцов, поднявшиеся первыми на крутой скальный берег Днепра, выглядели былинными богатырями. И завидовал Саша Ивану доброй, братской завистью.
Однажды в стрелковую роту наведался офицер отдела кадров штаба дивизии, стал знакомиться с наиболее грамотными, технически подготовленными солдатами.
Вызвал и комсорга роты Сысолятина.
— Командование рекомендует вас в военно-техническое училище дальней авиации. Хотите?
— Пойду.
Саша думал: в авиации, тем более бомбардировочной, он будет полезней, чем в пехоте, он сможет крепче мстить фашистам за горе матери и отца, за смерть Степана, за смерть в бою любимого учителя Петра Александровича Булгакова.
Его направили в училище.
За несколько месяцев Саша изучил радиоустановки, материальную часть тяжелых бомбардировщиков. Все шло хорошо: и стрельба из пулемета, и передачи по радио. Единственная загвоздка — прием. «Медведь мне на ухо наступил», — над собой подсмеивался Саша.
После окончания училища — опять фронт, на этот раз аэродром авиации дальнего действия, откуда летали бомбить логово фашистского зверя.
Сашу зачислили борттехником на бомбардировщик. Через несколько дней он уже шел с экипажем на боевое задание.
Полеты были дальние — на Кенигсберг, на приодерские укрепленные районы, на Берлин. С больших высот Саша видел мутные чужие реки, черепичные крыши. Иной раз глядел с тоской на лесистые холмы, чем-то напоминающие родные, елкинские. Но как покажутся города, как взглянет на ощетинившийся зенитками и трубами заводов огромный враждебный Берлин, так сжимается сердце: отсюда зверь пошел, здесь он прячется на черной, холодной земле.
Гибельные трассы пуль и снарядов прочерчивали мрак. С аэродромов поднимались фашистские асы. Им приказано не дать бомбардировщикам сбросить бомбы, сбить советские машины до подхода к целям. Тут борттехник гляди! Скорость у истребителей куда больше, чем у твоего бомбардировщика, появляются они неожиданно, стараются выйти в хвост корабля, а ты его прикрываешь своим пулеметом. Упустишь малую секунду, не успеешь открыть огонь раньше «мессера», не ударишь метче, чем враг, и пропали машина и экипаж.
В первых же полетах Саша понял: экипаж, звено, эскадрилья, полк — все это единый сплав, в котором нет малозначительного, второстепенного. Ошибся ты в бою по незнанию, нерасторопности, пренебрег даже мизерным — и подведешь всех товарищей, может быть, весь полк.
И горняцкий труд и фронт приучили Сашу к быстрой реакции на опасность — реакции столь же необходимой в воздухе, как и в шахте.
Разведка донесла, что в занятом накануне нашими войсками Кенигсберге противник высадил крупный десант. Приказ поднял в воздух полк бомбардировочной авиации. Прикрытие было крайне недостаточным — всего шестерка ястребков. Только появились бомбардировщики над участком приземления вражеского десанта и начали сбрасывать бомбовый груз, как налетело больше шестидесяти фашистских истребителей. Они атаковали внезапно и яростно. В первые минуты несколько бомбардировщиков запылало, врезалось в землю. Казалось, полк будет разгромлен. Но нет! Тяжелые советские машины, прикрывая друг друга, ощетинились огнем пушек и пулеметов, сбили сорок шесть немецких самолетов, вышли из схватки победителями.
За самоотверженность, храбрость в том воздушном сражении комсорг эскадрильи Саша Сысолятин был награжден медалью «За боевые заслуги».
В другой раз пришлось лететь в тыл врага над морем. После бомбежки легли на обратный курс. Машина, на которой летел Сысолятин, шла замыкающей, и Саша, ведя наблюдение, увидел вынырнувшее из-за облаков звено истребителей. Доложил командиру, приник к пулемету. Пальцы легли на гашетку, глаз был неотрывен от вражеских машин: бей точнее, сбивай столько, сколько появится...
«Еще девять месяцев оставалось до нападения фашистов на нашу страну, а Михаил Ильич Кошкин уже пал за ее свободу — пал первым солдатом Великой Отечественной войны…»Трудно, порой драматично складывалась судьба главного героя этой книги — одного из тех, кто в годы первых пятилеток выковывал броневую мощь державы. В центре повествования — история создания Т-34, лучшего танка второй мировой войны, история того, как в суровую военную пору было налажено производство боевых машин на Урале.Без преувеличения можно сказать: «Сотворение брони» — самое известное из произведений свердловского писателя Якова Резника.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.