Сказ о невыдуманном Левше - [13]

 

...Темной ночью октября сорок третьего, в нескольких километрах севернее Киева, командир вызвал комсорга пехотного полка Ивана Сысолятина, приказал возглавить отряд десантников, на восьми лодках форсировать Днепр и, захватив укрепления врага, обеспечить переправу батальона.

Лодки шли с интервалом, чтобы рыскающий глаз прожектора не нащупал, не нацелил на них огонь артиллеристов и минометчиков.

Крупными от ветра волнами Днепр подхватил лодки, понес наискось к высокому правому берегу. На середине реки холодный глаз прожектора выхватил из черноты все лодки одну за другой. Спокойный до того правый берег разъярился. Вихревые столбы воды и огня подымались под облака, падали с грохотом на десантников. Гневное око прожектора жгло и ликовало: одной лодки нет... трех нет...

Когда до берега оставалось метров шестьдесят, смерч вздыбил и первую лодку, скинул Сысолятина с бойцами в поток. Засвистели над головами трассирующие пули. Спасение — чаще нырять, скорее доплыть до берега

Когда одиннадцать бойцов почувствовали под ногами илистое дно, Иван Сысолятин повел их в атаку.

Действовали гранатами, ножами, потом повернули на удирающих немцев их же минометы и пушки.

До рассвета гитлеровцы несколько раз контратаковали десантников. Комсорг был контужен. Но десантники держались, пока батальон, а за ним весь полк, не форсировал Днепр, не ворвался на окраины Киева.

...В полку, где служил Саша, тоже были отважные хлопцы, с ними и в атаки ходил и в разведки — цену им знал Саша. И все же то, что делалось рядом, казалось обычным, а там Ваня и его одиннадцать бойцов, поднявшиеся первыми на крутой скальный берег Днепра, выглядели былинными богатырями. И завидовал Саша Ивану доброй, братской завистью.

Однажды в стрелковую роту наведался офицер отдела кадров штаба дивизии, стал знакомиться с наиболее грамотными, технически подготовленными солдатами.

Вызвал и комсорга роты Сысолятина.

— Командование рекомендует вас в военно-техническое училище дальней авиации. Хотите?

— Пойду.

Саша думал: в авиации, тем более бомбардировочной, он будет полезней, чем в пехоте, он сможет крепче мстить фашистам за горе матери и отца, за смерть Степана, за смерть в бою любимого учителя Петра Александровича Булгакова.

Его направили в училище.

За несколько месяцев Саша изучил радиоустановки, материальную часть тяжелых бомбардировщиков. Все шло хорошо: и стрельба из пулемета, и передачи по радио. Единственная загвоздка — прием. «Медведь мне на ухо наступил», — над собой подсмеивался Саша.

После окончания училища — опять фронт, на этот раз аэродром авиации дальнего действия, откуда летали бомбить логово фашистского зверя.

Сашу зачислили борттехником на бомбардировщик. Через несколько дней он уже шел с экипажем на боевое задание.

Полеты были дальние — на Кенигсберг, на приодерские укрепленные районы, на Берлин. С больших высот Саша видел мутные чужие реки, черепичные крыши. Иной раз глядел с тоской на лесистые холмы, чем-то напоминающие родные, елкинские. Но как покажутся города, как взглянет на ощетинившийся зенитками и трубами заводов огромный враждебный Берлин, так сжимается сердце: отсюда зверь пошел, здесь он прячется на черной, холодной земле.

Гибельные трассы пуль и снарядов прочерчивали мрак. С аэродромов поднимались фашистские асы. Им приказано не дать бомбардировщикам сбросить бомбы, сбить советские машины до подхода к целям. Тут борттехник гляди! Скорость у истребителей куда больше, чем у твоего бомбардировщика, появляются они неожиданно, стараются выйти в хвост корабля, а ты его прикрываешь своим пулеметом. Упустишь малую секунду, не успеешь открыть огонь раньше «мессера», не ударишь метче, чем враг, и пропали машина и экипаж.

В первых же полетах Саша понял: экипаж, звено, эскадрилья, полк — все это единый сплав, в котором нет малозначительного, второстепенного. Ошибся ты в бою по незнанию, нерасторопности, пренебрег даже мизерным — и подведешь всех товарищей, может быть, весь полк.

И горняцкий труд и фронт приучили Сашу к быстрой реакции на опасность — реакции столь же необходимой в воздухе, как и в шахте.

Разведка донесла, что в занятом накануне нашими войсками Кенигсберге противник высадил крупный десант. Приказ поднял в воздух полк бомбардировочной авиации. Прикрытие было крайне недостаточным — всего шестерка ястребков. Только появились бомбардировщики над участком приземления вражеского десанта и начали сбрасывать бомбовый груз, как налетело больше шестидесяти фашистских истребителей. Они атаковали внезапно и яростно. В первые минуты несколько бомбардировщиков запылало, врезалось в землю. Казалось, полк будет разгромлен. Но нет! Тяжелые советские машины, прикрывая друг друга, ощетинились огнем пушек и пулеметов, сбили сорок шесть немецких самолетов, вышли из схватки победителями.

За самоотверженность, храбрость в том воздушном сражении комсорг эскадрильи Саша Сысолятин был награжден медалью «За боевые заслуги».

В другой раз пришлось лететь в тыл врага над морем. После бомбежки легли на обратный курс. Машина, на которой летел Сысолятин, шла замыкающей, и Саша, ведя наблюдение, увидел вынырнувшее из-за облаков звено истребителей. Доложил командиру, приник к пулемету. Пальцы легли на гашетку, глаз был неотрывен от вражеских машин: бей точнее, сбивай столько, сколько появится...