Скауты в лесах - [8]
Уилл заинтересованно наблюдал за этими приготовлениями.
— Чем займёмся, пока она печётся? — с голодным блеском в глазах спросил он.
— Есть, – коротко ответил Джо, вставая и направляясь к видневшейся невдалеке полянке.
— Да? — Уилл вскочил и поспешил следом — Ну, покажи только, что тут можно есть, а уж остальное я беру на себя!
Джо привёл на старое пожарище. Среди груд мёртвых стволов, валежника и хвороста росли тысячи тысяч ягод, которые всегда появляются на месте старых лесных пожаров. Там росла голубика, ягоды которой, о шести косточках, хрустели на зубах, и черника — её мелкие косточки почти даже и незаметны. Здесь были и другие разновидности — тёмная черника, блестящие чёрные безвкусные шарики, крохотная карликовая приторно-сладкая черника с острыми листиками и высокорослая черника — её кустики, от шести до пятнадцати футов[39], с гроздьями иссиня-чёрных ягод. Из всех самой лучшей и крупной была ароматная, сочная горная черника, чьи грозди свисали с концов длинных гибких побегов, её ягоды были с некрупную вишню размером. Впрочем, эта классификация была озвучена позже — Уилл демонстрировал, за что заслужил значок «Знание леса». Пока что мальчики предпочли есть ягоды, а не классифицировать их. Они обрушились на первые же кустики как смерч, набивая горстями крупных сладких ягод свои голодные животы.
Через несколько минут Уилл, оторвавшись от ягод, воскликнул:
— Джо, я могу есть их всю жизнь! — но рот Джо был слишком занят для ответа. Мальчики уплетали чернику, пока где-то около кварты[40] ягод не заглушили голод. За их спиной, насколько видел глаз, простирался бесконечный густой подлесок.
— Даже если ничего другого не найдём — на этом можно протянуть несколько месяцев! — воскликнул Уилл, принимаясь за новый островок ягод
Собирая ягоды, мальчик постепенно приближался к невысокому продолговатому холму; вдруг на мягкой земле он увидал свежий глубокий отпечаток. Такой мог бы оставить довольно маленький босой мальчишка, если бы только он весил сотни две фунтов[41]. Странный след озадачил Уилла — он даже прекратил жевать, рассматривая отпечаток. Ветер дул в его сторону оттуда, куда пошёл хозяин следа, а босые ноги мальчика не производили шума. И когда он добрался до вершины холма, то увидел, что прямо перед ним сидит в густом черничнике и обеими лапами сгребает в клыкастую пасть сочные ягоды зверь с чёрной лоснящейся шкурой — от неожиданности животное показалось Уиллу размером с хорошую корову. Тут у него под ступнёй сломалась сухая веточка — этого оказалось достаточно.
— Ффух! Ффух! — воскликнул мистер Медведь — и в следующий миг он уже улепётывал, ломая ветки и отбрасывая когтистыми лапами фонтаны земли, камушков и листьев. Зверь бежал раскачивающимся, косолапым, но необыкновенно быстрым галопом. На вершине следующего холма в облаке пыли и опавшей листвы мелькнули морщинистые чёрные подошвы, и медведь исчез (к большому облегчению бойскаута).
— Ну, – философски сказал Уилл, возвращаясь к Джо, – не могу сказать, что я не рад тому, что медведь побежал не к нам, а от нас.
— Большой медведь, – прокомментировал Джо, изучив следы. — Из шкуры можно делать хорошее одеяло.
Возвращаясь в лагерь, мальчики, из опасения наткнуться на других мохнатых любителей черники, смотрели в оба. Когда они добрались до шалаша, то увидали, что костёр совсем прогорел, и глиняный ком в его середине был покрыт слоем мерцающих угольев. Джо палкой разгрёб угли и принюхался. Аппетитный аромат, перебивающий запах дымка, заставил рты товарищей наполниться слюной.
— Готов, – коротко резюмировал Джо, выкатывая палкой спёкшийся, дымящийся ком. Расколов глиняную корку, он явил голодным глазам превосходно запечённую форель. Ребята набросились на пищу как голодные коршуны — впрочем, они цивилизованно пользовались тарелками (которые им заменили широкие и толстые дубовые листья), и вилки с ножами (вместо которых они приспособили небольшие палочки). Тонкая, лишённая чешуи рыбья шкура сходила золотисто-коричневыми лоскутами, открывая нежное и ароматное мясо. Они разбирали рыбу очень аккуратно, вынув внутренности, не повредив их, и осталось только превосходное кушанье. Не прошло и четверти часа, а от четырёхфунтовой рыбины остались только косточки. Джо тщательно собрал те из них, что были покрупнее и поострее — чтобы позже использовать их как булавки и иголки; Уилл меж тем с помощью кремнёвого лезвия Джо занялся календарём. Много времени это не отняло: календарь Уилла был просто палкой из мягкой сосновой древесины. На ней Уилл собирался каждое утро делать зарубку; тридцать зарубок будут означать, что можно возвращаться в Корнуолл, к цивилизации. Покончив с изготовлением календаря, Уилл принялся размышлять о будущем, демонстрируя разницу между индейцем и белым. В течение многих поколений предки Уилла учились жить не только сегодняшним днём, но и для будущего. А вот отцы и пращуры Джо мёрзли и голодали потому только, что не усвоили первейшего урока цивилизации: будущее само по себе не строится. Никто лучше Джо не мог бы встретить проблемы дня сегодняшнего. Но никто и не думал о будущем меньше него. Поэтому Джо было не так-то легко добиться внимания индейца к своим планам. Стоял один из жарких, безветренных августовских дней — макушка лета, время перед самым началом его конца. Как и обещал Джо, кожа Уилла уже начала привыкать к отсутствию одежды, и он чувствовал себя отлично без неё. Но он прекрасно понимал, что впереди их ждут холодные дни, а может, и заморозки, и обзаведение одеждой наметил на ближайшие дни. Но первым делом мальчики обследовали наспех сложенный накануне ночью шалаш. Надо сказать, ищи они хоть целый месяц — лучшего места для лагеря, чем в дождливом сумраке выбрал вчера Джо, сыскать было бы невозможно. Небольшая сосновая рощица, в которой они поставили шалаш, стояла на пригорке, плавно спускавшемся к горному ручью несколькими ярдами ниже. Совсем рядом чистая холодная вода собиралась в просторной каменистой яме, образовывавшей природный бассейн для купания. Да и шалаш, несмотря на спешку, оказался довольно крепким; тем не менее мальчики после завтрака целый час укрепляли и подправляли его тут и там, заменяя, где возможно, свежими упругими ветками сухие, которые использовали ночью. Наконец шалаш был готов — уютный и удобный, закрытый от ветра, приятно пахнущий свежей сосной.
