Скарабей - [2]

Зашуршали веревки.

Мирани стиснула кулаки.

«Сделай же что-нибудь!» — потребовала она.

Но Бог не ответил. Он молчал уже два месяца. А в это время вокруг нее рушился мир.

Вдруг солдаты, игравшие в кости, вскочили на ноги, побросали кости в шлемы, схватили копья. Не успели они выстроиться, как на площадь въехала первая шеренга телохранителей.

Мирани пригнула голову, тихо ругаясь самыми худшими словами, слышанными от Орфета.

Рабы, окруженные отрядом вооруженных телохранителей, несли паланкин. Мирани мрачно вгляделась в него. Паланкины в Порту были запрещены. Все, за исключением этого. Вместо занавесок его окна были закрыты плотными ставнями из папируса, для прочности укрепленного металлом — чтобы выдержать удар брошенного ножа. А сами окна превратились в щели, и за ними стояла темнота. Из этой темноты смотрели внимательные глаза, Мирани знала, чьи.

После разрушения Оракула Аргелин редко появлялся на людях. Он путешествовал только в бронированном паланкине, под охраной вооруженных всадников. А иначе было нельзя. Его люди разрушали в Порту одну за другой все статуи Бога и Царицы Дождя, отбирали и разбивали все их изображения. Вместо них на стенах и площадях появлялись портреты Аргелина, спешно сооружались его огромные изваяния. Мирани целый день натыкалась на них. Аргелин восседающий, положив руки на колени. Аргелин стоящий, с копьем в руках. Аргелин в боевой колеснице повергает в прах врагов. Сверкающие штрихи иероглифов на новеньких обелисках и пилонах повествовали о его славных деяниях.

Поначалу были волнения. Но потом на галерах прибыло новое войско, нанятое Аргелином, и народ содрогнулся от прокатившейся волны чудовищных казней. Месяц назад в гавани вспыхнули несколько стихийных мятежей; стражники схватили и обезглавили пятьдесят человек, продали в рабство их жен, и после этого генерал стал символом жестокости, наводящим страх и вызывающим ненависть.

А если он узнает, что Мирани еще жива…

Она вдохнула внезапно появившийся пьянящий аромат жасмина и тревожно огляделась. Оказалось, что в стене за ее спиной была небольшая дверца. Створка приоткрылась, из темной щели выглянул любопытный глаз.

— Пожалуйста, — еле слышно шепнула Мирани. — Впустите меня.

Молчание. Потом дверь открылась.

Мирани, не мешкая, скользнула внутрь. Щелкнул засов. Темнота пахла кошками и ладаном; Мирани почувствовала, что рядом стоит женщина. Ее ладони коснулась рука, и хозяйка повела ее вверх по винтовой лестнице. Паутина щекотала лицо, под ногами хрустела песчаная пыль. Мирани догадалась, что ее ведут через подвальную кладовую, в которой сейчас стало нечего хранить. Она торопливо накинула на голову черную накидку, тщательно закрыв и лицо, оставила открытыми только глаза. Откуда ей знать, что это за люди?

Приоткрылась занавеска.

Она очутилась в залитой солнцем комнате. Яркие лучи, пробивающиеся сквозь решетчатые ставни, плясали на обшарпанных стенах причудливыми узорами. Комната была полна женщин. Они обернулись, окинув ее короткими взглядами, потом опять сгрудились у окна, как будто не желая пропустить зрелища, разворачивающегося на улице.

Девушка, которая привела ее, казалась не намного старше самой Мирани. Ее лицо было грубо размалевано тушью и румянами, грязные темные волосы сбились в клочья. За ее юбку цеплялся малыш.

— Нечего тебе гулять по площади, — тихо сказала девушка.

Мирани кивнула.

— Что происходит?

— Они собираются разрушить статую. Что же еще?

Мирани огляделась. В комнате стояли кушетки, разделенные хлипкими занавесями. На солнышке дремали три кошки. В углу была нарисована Царица Дождя; перед ней горели палочки из сандалового дерева. Девушка покачала головой.

— Он сошел с ума, — прошептала она.

Мирани подошла к окну. Женщины отстранились, пропуская ее. Почти все они были молодые, ярко накрашенные, в открытых платьях. Мирани поняла, в какой дом она попала, и почувствовала, как под черным покрывалом ее лицо залилось краской.

Тут появился Аргелин.

Он вышел из паланкина и, подняв голову, смотрел на статую. После смерти Гермии она в первый раз увидела его и подивилась произошедшей в нем перемене. Борода по-прежнему была тщательно ухожена, кираса сверкала начищенной бронзой, но глаза, взиравшие на Царицу Дождя, потускнели и запали; лицо осунулось, на нем застыла холодная ненависть.

Он отступил на шаг, отдал короткий приказ.

Люди схватились за веревки. Девушки вокруг Мирани прижали ладони к губам, кто-то зашептал молитву. Царица Дождя покачнулась. Ее рука еле заметно приподнялась к небу, отрешенное лицо в лучах солнца вздрогнуло. С плеч Царицы посыпалась пыль; там, куда впилась веревка, один из каменных пальцев треснул и упал на землю. Он был толщиной с мужскую руку.

На площади начали появляться люди. Но, выйдя из домов, они сразу же спешили забиться в тень, хотя над площадью уже повисло их зловещее молчание. Аргелин что-то крикнул, и солдаты поспешно огородили разрушенную статую двойной цепью. Встали лицами наружу, скрестили копья. В пыли сидел оглушенный старик; он, видимо, никак не мог осознать, что произошло. Наверное, он помнил эту статую всю свою жизнь, подумалось Мирани. И фонтан тоже.