Скандально известная - [46]

Уикхэм улыбнулся.

– Я уже дал разрешение на это, – с преувеличенной любезностью ответил он. – И велел Стайверсу накрыть стол у меня в комнате. А обо мне можешь не волноваться. Соседство сестер во время приятной семейной трапезы повлияет на мое здоровье куда лучше, чем еда в одиночестве.

Габби уставилась на него; самозванец выдержал ее взгляд с таким самообладанием, словно действительно был графом Уикхэмом. И тут до Габби дошел весь ужас содеянного. Признав в этом мошеннике своего брата, она признала его право распоряжаться не только домом, но всем вообще. В том числе Готорн-Холлом. Остальными имениями. Ее сестрами, законным опекуном которых он теперь являлся.

И ею самой.

Габби едва не вскрикнула. Она была готова рвать на себе волосы. Дура, попала в собственную ловушку! О боже, что она наделала?

Этот негодяй мог отдавать любые приказания, а она не смела шевельнуть и пальцем, чтобы помешать ему.

Разве что сказать правду. Но это обернулось бы для нее такой же катастрофой, как и для него.

Впрочем, если не считать двух коротких эпизодов, трапеза прошла приятно, несмотря на сомнения Габби.

Первая сложность возникла, когда Клер спросила, не слишком ли досаждает Уикхэму боль от раны.

С помощью Барнета Уикхэм перебрался в удобное кресло с высокой спинкой, приставленное двумя слугами к маленькому квадратному столику. Стол, накрытый белоснежной скатертью, был сервирован фарфором, хрусталем и серебром, отражавшими пламя свечей. Клер, еще больше похорошевшая от компании, в которой чувствовала себя свободно, разрумянилась в тон платью и полностью поддалась чарам «брата». Она сидела по правую руку от Уикхэма, много смеялась и ловила каждое сказанное им слово. Сидевшая слева Бет, которую белое муслиновое платье делало совсем юной, хихикала и болтала без умолку. Когда девочка смотрела на Уикхэма (а это было очень часто), в ее глазах горело преклонение перед героем.

Габби в платье из тонкого серо-голубого крепа сидела напротив своего врага, ревниво наблюдала за тем, как он очаровывает ее сестер, и чувствовала себя выбитой из колеи. К чести Уикхэма, он был одинаково внимателен к обеим, хотя и смотрел на Клер с чуть большей благосклонностью, Габби была уверена, что любой менее проницательный и настороженный наблюдатель ничего не заметил бы.

Она была единственной, с кем Уикхэм обращался по-другому. Во время обеда он сказал Габби всего несколько слов, а когда изредка смотрел в ее сторону, в его глазах не было и намека на тепло и дружелюбие, которые «брат» расточал Клер и Бет. Впрочем, это ее вполне устраивало. Он знал свое место. Мерзкий обольститель мог очаровать юных девушек, но завоевать ее, Габби, ему не удастся. Похоже, он догадывался об этом и даже не делал попыток.

Поэтому во время трапезы Габби казалась островком молчания в море веселья. Она говорила, когда требовалось, улыбалась сестрам, когда они смотрели на нее, и со все возраставшей досадой слушала, как этот наглый враль остроумно отвечал девушкам, засыпавшим его вопросами о жизни на Цейлоне. Она упрямо не хотела замечать, как красил Уикхэма смех, как выгодно подчеркивал цвет его волос и глаз синий халат, как широки его плечи, заполнявшие все просторное кресло.

Должно быть, молчание Габби выводило Уикхэма из себя, потому что к концу обеда он стал отвечать ей все более частыми и недружелюбными взглядами. Когда Клер спросила Уикхэма о ране, он откинулся на спинку кресла, повертел в пальцах бокал и ответил, явно пытаясь отомстить Габби за то, что она не смотрела ему в рот, как остальные сестры.

– Сказать по правде, – промолвил он, улыбаясь Клер, но при этом косясь на Габби, – меня куда больше беспокоит плечо, укушенное неким созданием, которое опрометчиво забралось ко мне в постель.

Это небрежно брошенное замечание заставило Габби окаменеть. Она прилагала неимоверные усилия, чтобы не выдать себя. Перед ее мысленным взором тут же возникли события, которые предшествовали этому укусу. «Хвастун! Хам! Нахал!» – без слов сказал короткий взгляд, брошенный ею на мерзавца. А затем, к ужасу Габби, она густо покраснела. Воспоминание оказалось слишком ярким. Пытаясь справиться со смущением, она взяла бокал и сделала глоток. Легкое ароматное вино показалось ей совершенно безвкусным.

Глаза Уикхэма блеснули, на губах заиграла удовлетворенная улыбка. Габби, взбешенная своей беспомощностью, поняла, что он отомстил ей намеренно.

– Ты имеешь в виду клопа? – невинно спросила Бет и посмотрела на Габби, молившую небо, чтобы заливший ее щеки яркий румянец сошел за отсвет пламени камина. – А разве они здесь есть? Я не замечала.

– Да, клопа.

Уикхэм еще слегка улыбался, но его глаза, направленные на разгневанную и испуганную Габби, откровенно смеялись. Добавляя к обиде оскорбление, он потер укушенное ею плечо.

– Причем клоп был очень злобный. Клопы – очень хищные создания.

– Нужно будет приказать миссис Бакнелл проветрить простыни! – с ужасом воскликнула Клер и тоже уставилась на Габби.

Той волей-неволей пришлось обуздать гнев. Давать ему волю было опасно.

– Я уверена, что Уикхэм ошибся. Миссис Бакнелл очень расстроилась бы, узнав, что кто-то сомневается в ее способности вести хозяйство. В домах, которыми она управляет, клопов не бывает. – Она посмотрела в глаза Уикхэму. – Наверно, ты принял за укус клопа что-то другое. Возможно, случайно поцарапал сам себя, когда метался в бреду.