Скандал у озера - [60]

Матильда посчитала, что легкий кивок подбородка гостьи означает согласие. Она усадила Жасент и сама села рядом.

– В сумке Эммы была записная книжка, дневник, куда она простым карандашом записывала свои мысли, – быстро произнесла Жасент. – То, что я прочла… Боже мой, как вам объяснить? После того, что я прочла, Эмма стала для меня незнакомкой. Если бы я не узнала ее почерк, то подумала бы, что этот чертов дневник принадлежит не ей, а кому-то из ее подруг. Но это не так: она пишет обо мне и Сидони, да и о маме тоже. Хуже того – на последних страницах, датируемых декабрем, было то же письмо, то самое ужасное письмо, в котором она прощается с нами и в котором сообщает о своем решении покончить с собой. Матильда, я не решилась рассказать об этом сестре и брату. Что вы об этом думаете? Помогите мне, я постоянно в поисках ответа, и мне кажется, будто я горю в аду. Начиная с той ночи мое сердце бьется словно сумасшедшее.

В возбуждении Жасент сбивчиво рассказала Матильде об утренних событиях: о том, как Альберта проснулась, как пришла в себя, как дедушке стало плохо.

– Бедный Фердинанд! Скажи ему, чтобы он зашел ко мне, милая. Я приготовлю для него пакетик с успокаивающими растениями. Альберта сможет пить такую же настойку. А ты вздохни глубже, полной грудью, так, так… Расслабь руки – ты как будто сдавливаешь шею цыпленка.

Жасент заставила себя повиноваться, с ужасом представив, как душит невинную птичку. Матильда сверлила ее взглядом, проницательным и одновременно внимательным.

– Дыши еще… постой, теперь не двигайся.

Несмотря на свои шестьдесят с лишним лет, хозяйка дома была живой и энергичной женщиной. Она резво поднялась и взяла с полки стеклянную банку, затем вторую. Открыв их на столе, Матильда вынула оттуда сухие листья темно-зеленого цвета и принялась растирать их на ладони. Затем она раскрыла ладонь и поднесла ее к носу Жасент.

– Мелисса и мята. Вдохни хорошенько их аромат, и сердце твое успокоится. С тобой ничего серьезного, только слишком много тревоги, печали и сомнений. Позволь мне тебе помочь.

Полуприкрыв веки, Матильда положила свою горячую сильную руку между грудей Жасент. Странная церемония, во время которой целительница издавала тихие стоны, длилась несколько минут.

– Чтобы обрести покой, ты должна искать истину, моя красавица.

– Но как? – простонала Жасент.

– Сейчас ты чувствуешь себя лучше?

– Стучит не так сильно, – призналась Жасент, показывая на грудь.

Матильда убрала руку и принялась складывать банки. Она также позаботилась о том, чтобы перемешать содержимое кастрюли, над которой поднимался приятный аромат.

– Я варю для нашего славного кюре супчик из конских бобов. Бобы уже готовы. Я заправлю их салом, капустой и луком.

– В начале зимы мама часто готовила нам такой суп, – вспомнила Жасент. – Матильда, прошу вас, ответьте: как узнать, что все-таки произошло?

– Это, должно быть, не так уж и сложно. Поговори с полицией и покажи им дневник. Если бы мой покойный муж сейчас меня слышал, взорвался бы от смеха. Чтобы я спокойно говорила о полиции… В молодости я ведь не всегда была добропорядочной гражданкой.

Не обращая внимания на признания Матильды, Жасент возразила:

– Если полицейские займутся расследованием гибели Эммы, если прочитают ее дневник, то станут осаждать вопросами родителей. Мама узнает о самоубийстве. Они захотят сделать вскрытие. Эксгумировать тело моей сестры, разрезать его… это будет ужасно. Нет, на это я не согласна, так как вся ответственность за привлечение полиции ляжет на меня. В семье меня уже ненавидят, однако не хотят полностью отказываться от меня. Господи, я бы так хотела никогда не видеть эту сумку с дневником… Я хотела бы заснуть и проснуться на три месяца раньше.

Еле сдерживая рыдания, Жасент бросила взгляд на стенные часы. Она поспешно поднялась.

– Спасибо, Матильда. Мы скоро увидимся. Я решила отказаться от должности медсестры, по крайней мере в своей больнице. Я могла бы устроиться санитаркой здесь, в Сен-Приме. Я нужна дедушке.

– Своей матери тоже, а еще Сидони, Лорику и даже Шамплену, хоть он и держит марку свирепого медведя. Следуй своей интуиции, поступай, как считаешь нужным. Что же касается меня, то я всегда буду рада снова увидеть тебя в деревне. До свидания, милая.

На сей раз Жасент не решилась поцеловать женщину. И все же она ненадолго задержала на ней свой взгляд, желая запечатлеть в памяти ее облик, облик своей тайной помощницы: мадонна, голова которой увенчана толстой русой косой, с чистыми правильными чертами неподвластного времени лица, с исполненным мудрости и доброты взглядом.

* * *

Пьер присоединился к Дави в прокуренном и шумном зале Grand Café Сен-Прима, работающего как ресторан. Заведение прилегало к универсаму, где продавались бакалейные продукты, скобяной товар, свежая рыба и даже, если верить выставленному перед витриной насосу, бензин.

– Сколько здесь народу! Мне интересно, когда нас, наконец, обслужат, – проворчал Дави с зажатой в зубах сигаретой. – Ожидая тебя, я заказал лимонад, но пока его не принесли.

– У всех время завтрака, друг мой. А что ты хотел – выставить посетителей за дверь? – пробурчал Пьер. – У тебя разгорелся аппетит!