Скандал у озера - [167]

– Я поеду в Роберваль, сниму в банке свои сбережения, – заявила Жасент. – Я рассчитывала открыть на них свою смотровую, но у меня пока нет помещения. Лучше я помогу вам.

Довольствуясь достигнутым успехом, Сидони принялась готовить чай. Альберта отправилась освежить лицо прохладной водой. Она украдкой изучила свое изображение в подвешенном над умывальником зеркале: теперь она заботилась о своем внешнем виде, словно молодая влюбленная женщина.

– Я тут подумала, Жасент, – сказала она, садясь за свой ткацкий станок. – Где вы с Пьером будете жить после свадьбы? Если вы арендуете домик Сьюзен Валлис, Пьеру это будет неудобно: он ведь нашел работу в Сен-Фелисьене.

– Мы еще не решили, мама. Сейчас не это главное.

– Почему бы вам не обосноваться в Сен-Методе, у Боромея Дебьена? – предложила Альберта. – Как-то ты обмолвилась о том, что у него большой дом. Мужчина в его возрасте был бы рад, если бы внук был рядом и помогал старику выполнять тяжелую работу. А у тебя там наверняка будет больше пациентов. В Сен-Методе много народу.

– После этих паводков народу везде мало.

– Люди вернутся в свои дома, – настаивала мать.

Немного удивившись, Жасент ответила не сразу. Они с Сидони считали, что необходимо устроиться где-нибудь поблизости от фермы дедушки Фердинанда. «Даже Пьер был не против, – подумала она. – Он планировал обосноваться в Сен-Приме, а если придется – устроиться здесь же и на работу».

Ей в голову пришла неожиданная мысль. Возможно, родители хотят жить в более интимной обстановке, ведь отныне они, казалось, замечательно ладят. «Нет, глупо думать о таком».

Едва Жасент отбросила это предположение, как Альберта, улыбаясь, обратилась к Сидони:

– И ты, доченька, скоро выйдешь замуж, с твоей-то красотой и серьезным ко всему отношением. Помощник начальника полиции навещает тебя, дает тебе работу, он был бы замечательным супругом. Но я скажу тебе то же самое, что только что объясняла твоей сестре. Зачем открывать ателье по пошиву одежды здесь, в деревне? Вам обеим следует подождать развития событий.

– Но, мама, ты забегаешь вперед, – возразила Сидони. – Мы с Журденом Прово едва знакомы.

– Я мечтаю лишь об одном, девочки мои, – знать, что вы счастливые и добропорядочные женщины.

Альберта вытерла слезу и глубоко вздохнула, после чего дрожащим голосом произнесла:

– Мы с Матильдой питаем друг к другу дружеские чувства, дети мои. И все же не стоит ее слушать, когда она вмешивается в наши семейные дела. Она честная женщина и мудрая целительница, но прочие ее занятия противоречат законам Господа нашего.

– Мама, признай, что если бы не ее карты – мы бы никогда не узнали, где была Эмма зимой 1925 года! – воскликнула Жасент. – Благодаря картам мы уверены: она была беременна, одинока и несчастна.

Теперь она боялась того, что ее дружба с Матильдой Лялибертэ была ошибкой.

– Я вернусь к ужину, – сообщила она. – Если задержусь, начинайте без меня.

Сидони пожала плечами, Альберта покачала головой.

* * *

Чтобы не встретиться у озера с отцом и Лориком, которые возвращались по дороге из сыроварни, Жасент направилась по другому пути – через луг, на котором паслась их отара. Баран перестал щипать траву и, застыв, уставился на молодую женщину, его закрученные рога блестели в лучах вечернего солнца. Под невозмутимым взглядом овец скакали двое ягнят, словно настоящие ожившие игрушки. На их наполненных будущей жизнью боках уже красовался легкий пушок отрастающей шерсти. «Животные не мучают себя вопросами, как это делаем мы, – пронеслось в голове у Жасент. – Они подчиняются своим инстинктам. Они мирно рождаются, плодятся и умирают».

Она переступила через ограду, прошла вдоль вербовой изгороди и наконец достигла принадлежащего Озиасу Руа пастбища. Зачастую самый зажиточный земледелец муниципалитета держал там своих коров. Он продавал их молоко на завод Перрон, где из него изготавливали масло и чеддер. «Трава недостаточно высокая», – подумала Жасент, продолжая следовать за рядом деревьев вплоть до белого забора.

Отсюда она рассчитывала обогнуть курятник своего дедушки, выйти на улицу Потвен и направиться к церкви. Однако в этот момент она заметила, что под старой яблоней сидит какой-то мужчина. Сложив руки, он раскачивался вперед-назад.

– Паком? – прошептала она.

Жасент узнала его не сразу: на нем были широкая, отбрасывающая тень на лицо соломенная шляпа и чистая одежда – бежевый холщовый костюм, белая рубашка и новенькие парусиновые туфли. Она не могла избежать встречи с ним, и он тоже. Паком бросил на Жасент недоверчивый взгляд.

– Добрый вечер, Паком. Ты сегодня такой элегантный! – сказала она как можно более ласково.

Он опустил голову и уставился на свои узловатые руки. Сжалившись, Жасент сделала над собой усилие, чтобы немного поговорить с ним:

– Матильда вернулась. Я уверена, что ты шел с ней поздороваться.

– Нет, Матильда злая, – промямлил Паком, казалось, он готов был расплакаться.

– Она не испекла пирог?

Паком протер свои гладко выбритые щеки и снял шляпу. Его темные волосы были причесаны и напомажены.

– Паком, тебе нравится Матильда. Почему ты говоришь, что она злая? – поинтересовалась Жасент, совсем сбитая с толку.