– Перекусил в перерыве. – Он выбрал фортепианный концерт.
– Тогда, может, вина?
– Звучит неплохо, но ты сиди. Просто скажи, что достать.
– Вино в холодильнике. Бокалы в шкафчике над раковиной.
Пару минут он чем-то бренчал у нее на кухне, затем вернулся и протянул ей бокал на длинной ножке. Хрустальной посуды у нее было не так уж и много, и эти бокалы она очень любила. Он присел рядышком.
– Вчера ночью ты упомянул о кошмарах. Что, они часто бывают?
– Время от времени. Теперь уже реже.
– Я предпочитаю заранее знать о таких вещах.
– Не могу поверить своей удаче, что ты оказалась рядом именно в тот момент, когда Ники нужна была помощь, и что ты согласилась взять на себя такую заботу. – Он приподнял в молчаливом тосте бокал.
Аманда пожала плечами.
– Я люблю детей и с удовольствием общаюсь с ними.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, и все же… – Он поставил бокал и указательным пальцем приподнял ее подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом. – Спасибо, Аманда.
Глаза у него как будто золотые, с удивлением отметила Аманда. Должно быть, все дело в отблеске абажура…
Его поцелуй был не более чем нежным, теплым, мимолетным касанием губ. Он закончился прежде, чем Аманда успела собраться с мыслями, уж не говоря о том, чтобы как-то отреагировать.
Правда, ей и не хотелось его останавливать. Этот поцелуй был всего лишь благодарностью, дружеским «спасибо» – и только. Не на что обижаться, не из-за чего приходить в восторг, пусть даже это поцелуй секс-символа американского телевидения. Она должна ему просто улыбнуться. Ответить небрежной, спокойной улыбкой.
Она попыталась. Но с ее нижней губой, должно быть, что-то случилось, она задрожала – так, совсем немножко. Аманда провела по ней самым кончиком языка.
Глаза Чейза сузились. Он медленным жестом вынул бокал из руки Аманды, отставил его на сундук и обнял ее одной рукой, привлекая к себе.
Второй поцелуй был не менее нежен, но на этом сходство и заканчивалось. Если первый казался дружеским приветствием, то этот наполнил ее рот вкусом жгучего красного перца. Он лишил Аманду дыхания, лишил способности говорить.
Она знала, что так же, как и с красным перцем, едва утихнет первое обжигающее впечатление, мгновенно придет желание попробовать еще.
– Папочка, – произнес от двери жалобный голосок, – что ты делаешь?
Чейз обернулся.
– Целую Аманду. – Похоже, у него возникли проблемы с дыханием.
Аманда слегка шевельнулась, протестуя, и попыталась отпихнуть его. Объятия Чейза стали только крепче.
– О, – отозвался Ники. – А зачем?
– Она мне нравится, вот я и решил ее поцеловать. А что делаешь ты, Ники?
Малыш переминался с ноги на ногу.
– Мне нужно водички.
– Тебя нужно отшлепать, – едва слышно вздохнул Чейз. Он не спеша высвободил Аманду и отправился снова укладывать сына.
Она как раз меняла компакт-диск, не дождавшись окончания концерта, когда Чейз бесшумно подошел к ней и опустил ладони ей на плечи.
– Аманда…
Она подпрыгнула.
– Я не слышала, как ты вернулся.
– Извини. – Он убрал руки. – Не хотел напугать тебя. Хочешь еще бокал вина?
– Разве что чуточку.
К тому времени когда он вернулся в гостиную с вином, Аманда свернулась калачиком в кресле. Кажется, он слегка приподнял брови, но промолчал.
– Ты ведь не стал его наказывать, нет? – спросила она.
– Нет, конечно. С какой стати… Ах да, я же сам сказал, верно?
– Сказал.
– Ну, он же не нарочно. У малышей есть какое-то шестое чувство. В самый неподходящий момент они всегда тут как тут.
Аманда невольно улыбнулась.
– По крайней мере его, кажется, удовлетворило твое объяснение.
– У этого объяснения есть еще одно преимущество: это правда, – произнес он абсолютно спокойно.
Закусив губу, Аманда опустила глаза на свой бокал. Чейз сказал лишь, что она ему нравится. Вне всякого сомнения, ему нравилось множество женщин, да и целовал он наверняка многих из них. Ники, во всяком случае, не потрясло такое зрелище – женщина в объятиях его папы.
Не позволяй своему воображению разыграться, Аманда, предупредила она себя. Тот факт, что сама она едва не растаяла струйкой дыма в объятиях Чейза, вовсе не означает, что и он испытывал нечто похожее.
Он опустился на самый дальний от ее кресла конец тахты, повернувшись так, чтобы видеть ее. Потом попытался вытянуть ноги, но неловко заерзал, наткнувшись на сундук.
– Да клади ноги прямо на сундук, – предложила Аманда.
– Это же антикварная вещь.
– Я бы так не сказала. К тому же он очень прочный, иначе его бы здесь просто не было.
Чейз понимающе кивнул.
– Ну да, конечно, у тебя же здесь постоянно дети. – Скрестив ноги на крышке сундука, откинувшись на спинку тахты, он выглядел таким умиротворенным и расслабленным, словно отдыхал в гамаке на лужайке у дома. – Ты всегда думаешь о детях, подбирая мебель?
– Нет, не всегда. Когда-то в этой комнате стояло плетеное кресло-качалка. Одна из моих маленьких приятельниц слишком часто на нем качалась, и я отругала ее. Она посмотрела на меня с обидой и сказала: «Но, Мэнди, если на этом кресле нельзя сидеть, то зачем ты его сюда поставила?» И знаешь, она была права.
– И ты что же, избавилась от него?
– Нет, нет. Убрала в спальню, куда малыши реже заглядывают. Ты как раз на нем вчера сидел.
