Скандал - [3]

Клаус повернулся спиной к окну:

— Кто вам сказал, будто что-то может не получиться?

— Вот так-то лучше.

Клаус не заметил, как зажег торчащую у него в зубах сигарету. Кроткоф ничего не сказал.

— Я должен все обдумать и обговорить с вами? — спросил Клаус, между двумя затяжками.

— Как вам будет угодно. Это зависит от вас.

Клаус подошел к столу и протянул Кротхофу руку. Тот пожал ее, но на этот раз намного крепче, чем раньше. Потом опустился в кресло.

— Я только не понимаю… Вы выбрали именно меня, хотя у меня далеко не безупречная репутация: ведь меня ославили, дескать, я неудобная для вас личность… Или?..

Кротхоф замахал руками.

— Ваши репортажи из Южной Америки были недостаточно объективны, вы задели несколько высокопоставленных лиц, принадлежащих к правящей партии. Так?

— Именно поэтому меня выгнали.

— Это было больше года назад. Тем временем правительство сменилось. Наконец, вы будете выступать на этот раз не в качестве зарубежного корреспондента, а в качестве ведущего шоу.

Клаус вздохнул:

— В этом я понимаю много меньше.

— Предоставьте дело мне. Я вас знаю, и ваш имидж — все сто процентов, а это — главное.

— Мой имидж? То есть, мой внешний облик? Разве у меня есть имидж?

— Боже мой! Если бы это было не так, нам не о чем было бы говорить. — Кротхоф стукнул кулаком по столу. — Майнинген, вы не так наивны, как хотите показать. У вас ведь уже был подобный ангажемент, когда вы вели демонстрацию моды и стриптиз. Ваше амплуа — веселый малый, повеса. Именно то, что нам нужно.

— Ну-ну…

— Вы вели телемарафон в пользу пострадавших от землетрясения, так ведь? Темными аферами или сомнительными любовными историями вы не прославились.

— Что-что? — удивился Клаус.

— Во всяком случае, ничего такого за вами на памяти нашей публики не было, — усмехнулся Кротхоф. — Малыш, вы не знаете себе цену. К тому же ваш брат — сенат-президент Земельной палаты! Он — почетный гость нашего первого шоу. Понятно?

Клаус скривил такую рожу, словно его заставили есть лимон, посыпанный перцем.

— Это жуткий реакционер, — произнес он, — и немыслимый скупердяй!

Кротхоф втянул воздух, закрыл глаза и сделал характерное движение пальцем у виска.

— Что я слышу?! — воскликнул он. — Вы враждебно настроены к собственному брату? Это что — вы в контрах с традициями или не уважаете гражданское законодательство? Но он необходим нам для первой передачи, и вы должны поговорить с ним и заручиться его согласием участвовать в ней. Майнинген, вы дадите мне честное слово, что помиритесь с братом в присутствии по крайней мере двух фотографов.

— Кротхоф, — прервал его Клаус, все более возмущаясь, — что вам взбрело в голову?

— Я говорю достаточно ясно, черт побери! — заорал тот. — Майнинген, поймите и постарайтесь получше усвоить одно: в настоящий момент каждый ваш шаг сопряжен с риском, как у акробата под куполом цирка! Малейший скандал — и вы свернете себе шею и будете навсегда потеряны для почтеннейшей публики.

— Но я…

— Ваш брат — очень влиятельный человек. У него безупречная репутация. Помиритесь с ним, пожалуйста, и пригласите его к нам. Я, Эрих Кротхоф, прошу вас.

Клаус не мог понять, что произошло с шефом. Никогда еще «старец» не говорил так искренне, даже нежно, без обычной театральности, без обычного «грома». Может, он действительно к нему расположен?

— Ну что же, если это в самом деле необходимо, я сейчас же позвоню Леонгарду.

— Да, сделайте одолжение. И если хотите, можете позвонить Еве.

Клаус покраснел как рак и занервничал:

Еве… да… непременно.

— Она уже все знает Ева первая, с кем я поделился своим планом. Это вам ни о чем не говорит? Она постоянно держит вашу сторону. Мне кажется… Впрочем, нет Это ее дело. Я в ее дела не вмешиваюсь.

Кротхоф поднялся. Клаус последовал его примеру. Он был рад, что разговор подошел к концу. Ему нужно было еще раз все спокойно обдумать.

— Дайте мне перевести дух, сказал он. — Завтра я снова буду у вас. Идет?

— Сказано — сделано! подтвердил Кротхоф. — Ну вот и кончился ваш «отпуск»… И еще: вы должны непременно сразу мне сообщить, если что-нибудь случится.

Да. Что-нибудь непременно произойдет. Хотел же он разорвать контракт с «Космо-Телем» и податься в Африку… Он рассмеялся.

— Это больше не актуально, подумал он вслух.

2

Клаус хотел отворить дверь, но ее открыли снаружи, и вошла Ева Кротхоф.

— Папа! — начала она громко. — Клаус! Как жаль, что я пришла слишком поздно. В этот великий час мне хотелось быть рядом.

Кротхоф поспешно надел пиджак.

— Ну кто мог подумать, что ты хотела быть здесь, — выразил он сожаление, завязывая галстук.

— Ничего! Поздравляю.

Она схватила отца за нос, что тому, очевидно, нравилось, и он просиял, прежде чем Ева поцеловала его в лоб.

Кротхоф был широк в кости, массивен, а дочь его, в противоположность отцу, была хрупкой и стройной, но невысокой. Отец тоже был небольшого роста, но она едва доставала ему до плеча, и то только тогда, когда носила туфли на высоких каблуках.

Ева засмеялась и повернулась лицом к Клаусу:

— Ну, как чувствует себя будущий любимец публики?

— Так, словно его прокрутили через мясорубку.

— Все будет нормально, — заботливо успокоила Ева и испытующе посмотрела ему в глаза своими большими черными глазами, в которых ничего не отражалось. Она вскинула брови, так что на лбу образовались глубокие складки, и вдруг стала похожа на отца.