Скальпель Оккама - [20]

— Еще бы нет! Как будто теплоту можно исчерпать! Он назвал это абсолютным нулем. Болтал, будто до него нам осталось не то восемь, не то десять градусов. Вот откуда ваш снег, — говорил он…

Я издал звук подавленного отвращения.

— Да, именно так он и талдычил: мол, это вовсе не снег, а замерзший воздух — кислород, азот и всякое такое… Мы, дескать, заморозили Землю начисто и теперь ее либидо[6] близко к максимальному…

Я резко выпрямился, но потом снова расслабился.

— Ох, — говорю, — не либидо, а альбедо.[7] Иными словами, Земля светится… отражает свет…

— Вот про это он и толковал. И еще, мол, чинуши правы… Говард! Да Говард же! Ты бы лучше слушал, что я тебе рассказываю!

— Ш-ш-ш-ш…

Она обмякла, но потом начала хихикать:

— Говард, постой же! Я ведь забыла рассказать тебе самое смешное…

Это нарушало мой настрой, но я заставил себя успокоиться.

— Так в чем дело, лапушка?

— У него не было индивидуальной защиты!

Я так и сел:

— ЧТО?!

— Никакой! Гол как новорожденный! Уж это точно доказывает: он не человек, верно? Я считаю, если ты даже не способен о себе позаботиться, значит, ничего человеческого в тебе нет, одна животность, и все тут.

Я поразмыслил.

— Пожалуй, ты права, — говорю, хоть эту идею было не так-то легко переварить.

— Вот и отлично! — щебечет она. — Потому как, видишь ли, он сейчас находится в этом… в холодильнике… Не выбрасывать же его зря! Тем более раз он не человек!

Я немного подумал. Ну, а почему бы и нет? Все эти мыши и кролики осточертели, но ведь прошло уже почти пятьдесят лет с тех пор, как исчезло открытое небо, а с ним и пастбища, и, кроме них, есть больше нечего. Теперь, когда я представил себе чужака, он показался мне упитанным и аппетитным.

Впрочем, к этой проблеме можно вернуться и позже. Я лениво протягиваю руку и нащупываю кнопку контроля последнего источника света — электрокамина.

— А он не сказал, откуда он? — спрашиваю я.

— К сожалению, — слышится ее приглушенный голос, — я забыла его спросить.

В задумчивости беру свой стакан. Там еще есть — на донышке, и я делаю глоток. Странно, с чего этот чудик взял на себя труд явиться к нам? Добро бы в прежние годы — над Землей тогда простиралось открытое небо, так почему бы инопланетянам и не садиться в своих ракетах? Но этот! Приперся из такой дали — черт-те откуда — и зачем? Чтоб превратиться в кастрюлю бульона и снабдить нас небольшим запасом металлолома и батареек? Думаю, чинуши бы с ним охотно потрепались. И не только потому, что он с ними согласен насчет теплососов и прочего, нет, они просто вообще такими штуками интересуются. Скучный народ — только и делают, что издают всякие распоряжения… Само собой, мы-то на них — ноль внимания.

И все же…

А впрочем, на фига мне утруждать голову такой чепухой? Да будь теплососы опасны, разве стали бы их изобретать? Верно?

Я ставлю стакан и выключаю камин.

Теплая и притихшая Танди лежит рядом… но хоть она и затаилась, вы можете держать пари, сна у нее — ни в одном глазу…

Айзек Азимов >(США) Памяти отца

Невероятно! Неужели не знаете? Ну, вот видите! Я был уверен, что слышали. Конечно, я охотно расскажу вам об этом, если вы так настаиваете. Сам я очень люблю эту занятную историю, но, к сожалению, не всегда находятся слушатели. Представьте, мне даже как-то посоветовали держать язык за зубами, потому что это якобы расходится с теми легендами, которыми обрастает имя моего отца. И все же, согласитесь, правда дороже, не говоря уже о нравственности. Иной раз вот так потратишь свою жизнь на удовлетворение собственной любознательности и совершенно неожиданно и безо всякого на то усилия вдруг обнаружишь себя благодетелем человечества.

Сколько я помню отца, физика-теоретика по профессии, его всегда интересовала проблема путешествий во времени. Не думаю, чтобы он когда-нибудь задавался вопросом, что значат эти хронопутешествия для простого смертного. На мой взгляд, его просто интересовали математические связи, управляющие вселенной.

Проголодались? Прекрасно! Думаю, Вы прождете не более получаса. Для такого гостя, как вы, все будет приготовлено наилучшим образом. Это дело чести.

Начну с того, что отец был беден, это, вообще говоря, естественно для профессора университета. И, однако, он случайно разбогател. В последние годы перед кончиной он был так баснословно богат, что хватит и мне, и моим детям, и внукам, вместе взятым, — да вы и сами это видите.

В его честь установили даже несколько памятников. Самый старый стоит на холме — там, где было сделано открытие. Кстати, его видно из окна. Разобрали надпись? Вы стоите не совсем удачно. Ну ничего!

Так вот, когда отец занялся путешествиями во времени, сама тема поисков, как совершенно безнадежная, была заброшена большинством ученых. Все началось с того незабываемого года, когда впервые стали устанавливать хроноворонки.

Вообще-то там не на что смотреть, так как они абсолютно вне логики и контроля. То, что вы увидите, искажено и зыбко, в большинстве своем два фута в поперечнике и нередко исчезает мгновенно. Процесс настройки на прошлое, на мой взгляд, напоминает попытку сосредоточиться на пушинке в самый разгар урагана.