Скалолаз. В осаде - [51]

— Эй, ты что, сам не можешь понять, куда забрел, а? — Кеннет остановился за его спиной. — Что скажешь, ублюдок?

Хел даже не оглянулся.

— Это вон там, наверху, — он указал на одну из гор. — Только придется идти кругом.

— Какого хрена! — возмутился негр. — Ты хочешь нас загнать, что ли, Такер? Мы и так бродим по этим долбаным горам уже два часа! А денег нет! Твой приятель угробил тридцать миллионов, ты таскаешь нас по горам третий час! Где деньги, Такер, мать твою?!!! Я не вижу денег!!!

Хел вновь кивнул в направлении гор.

— Присмотрись повнимательнее, придурок.

Он развернулся и пошел вперед, не оборачиваясь. Тревис, прищурясь, смотрел ему в спину. Наконец полицейский спокойно констатировал:

— А ведь ты хитришь, Такер. Черт меня дери, если это не так. Только не пойму, за каким хреном. Но хитришь, точно. Ты похож на хитрую крысу.

Спасатель остановился. Когда он обернулся, на лице его явно читалась усталость. Не физическая, а внутренняя. Более глубокая и сильная.

— Ты думаешь, я лгу? — спокойно спросил он. — Нет. Ты уверен, что я лгу. Знаешь, что я скажу тебе в ответ? Пошел-ка ты в задницу, Тревис. Возьми трос и попробуй сам. Давай. Только учти, этот — южный — склон самый опасный для подъема. А в такой темноте, да еще после бурана, когда твое дыхание может вызвать лавину, даже Уокер не решился бы лезть по нему. Но ты попробуй. Хочешь попробовать?

Тревис несколько секунд смотрел прямо в глаза Хелу, но затем отвел взгляд. Тот только вздохнул, развернулся и продолжил путь. Остальные пошли следом. Никто не посмотрел вверх. И зря. Ибо в этот момент среди черноты и молчащих, замерших в предчувствии скорой крови елей вдруг зажегся тусклый огонек электрического фонарика…

…Райт наблюдал за Хейзом.

Маклейн задремал в кресле минут двадцать назад, но никто не стал его будить. Ожидание — самый худший способ проведения досуга. Он сидел в обмякшей позе, голова его покоилась на спинке кресла, приоткрытый рот давал возможность желающим рассмотреть прекрасные ровные зубы, какие бывают лишь у кинозвезд и политиков, Маклейн не принадлежал ни к тем, ни к другим, однако зубы у него были действительно отличные. В остальном же для Райта он не представлял интереса.

Хейз, изредка поглядывая на своего посапывающего партнера, читал «Роллинг Стоунз». Нельзя сказать, чтобы Райта это повергло в состояние гроги, но удивлен он был, это точно. Фэбээровец, не отрываясь от журнала, вдруг тихо, но отчетливо спросил:

— А вы наверное думали, что у нас вес читают лишь «Пипл» и «Космополитен»[5].

Райт усмехнулся.

— Ну, почему. Еще «Солдат удачи».

Фэбээровец кивнул, закрыл пестрый журнал, положил в кейс и, аккуратно закрыв крышку, сообщил:

— Это тоже. Но не только. Еще мы читаем «Нью-Йорк» и даже «Мисс» и «Вумэнз дэй», — заметив растерянный взгляд Райта, он добавил. — По интересам. У нас ведь работают и женщины.

— Да, конечно, — Райт хмыкнул. — Я не подумал.

— Ничего. Вообще об агентах ФБР существует весьма превратное мнение, спасибо кинофильмам и идиотским книгам. Люди считают, что мы — тупоголовые кретины, способные только на идиотские поступки, вроде суетливой беготни по улицам с пистолетом и стрельбы по невинным жертвам, мирным законопослушным гражданам. Но зато они свято уверены: случись чего — обязательно объявится умник, вроде Маклейна-Уиллиса, красивый, сильный поборник справедливости, который в одиночку ухайдокает всех террористов в мире, а заодно, и подотрет задницы «дерьмовым фэбам». И попробуйте-ка их переубедить. Вас мигом разорвут на части.

Хейз усмехнулся и отпил глоток остывшего кофе. Райт поморщился.

— Там, в холле, есть кофеварка. Можно сделать горячий.

— Нет, не нужно. Я люблю, когда кофе холодный. Горячий кофе — это сплошное мучение. Его невозможно нормально пить, не рискуя обжечь язык. Нельзя держать в руках, потому что каждую секунду можно ошпариться я уронить стаканчик на брюки.

Райт засмеялся.

— Да уж.

— Видите, вам тоже это знакомо. Но хотя больше трети людей по опросам специалистов не любят горячий кофе и с удовольствием бы перешли на холодный, они все равно пьют кипяток. Паблисити и прочее. Ничего не поделаешь. Какие-то вещи сложно объяснимы и не поддаются анализу. Некоторые аспекты человеческой психики ставят в тупик даже очень известных ученых, — Хейз вновь отхлебнул кофе, прищурясь посмотрел на лампу, на спящего Маклейна, опять на лампу, и продолжил. — Возьмем, к примеру, того же Эрика Квейлана. Одна из причин, по которой нам до сих пор не удалось поймать этого парня — абсолютная, я бы даже сказал, патологическая безжалостность. Ему ничего не стоит убить друга или любимую женщину, если от этого будет зависеть успех задуманной им операции. Удивительный человек, вызывающий симпатию у всех, кто не знает его достаточно глубоко. Квейлан, не раздумывая, полезет под пули ради кого-то, кто ему необходим, но как только в этом человеке отпадет надобность, он может запросто прострелить ему голову. Сам, лично. Мне это непонятно. И многие из наших агентов не понимают образа мыслей Квейлана. Именно поэтому этот монстр до сих пор на свободе.

— Возможно, наследственность, — пожал плечами Райт. — Существует масса прецедентов, когда в безобиднейшем школяре просыпается какой-нибудь пра-пра-прадедушка, известный психопат и убийца. Что делает парнишка? Берет у отца винтовку с телескопическим прицелом, влезает на крышу высокого здания и, пожалуйста, готов десяток-другой трупов. Или еще чего похуже.