Скала Прощания. Том 2 - [11]

– Верховный король и его посол Прайрат хотят для Матери Церкви только самого лучшего, – с угрюмым видом заявил Бенигарис, который не сумел выдержать взгляд Ранессина, как будто в нем отразились слухи о том, что он убил своего отца. – Мы должны прислушаться к тому, что говорит Прайрат.

И он снова обратил все свое внимание на поднос с едой, видимо, посчитав ее более приятной компанией.

– Мы обдумываем то, что нам сказал Прайрат, – мягко ответил Ликтор, и за столом снова повисла тишина.

Толстый Веллигис и остальные эскриторы, присутствовавшие на встрече, занялись едой, очевидно, радуясь, что противостояния, которого они опасались, удалось избежать.

Диниван опустил глаза на миску с остатками ужина. Молодой священник, стоявший возле его локтя, снова наполнил его бокал водой – в этот вечер следовало избегать вина – и протянул руку, собираясь забрать миску, но Диниван от него отмахнулся, решив, что лучше сосредоточиться хотя бы на чем-то, чем смотреть на ядовитого Прайрата, не скрывавшего своего огромного удовольствия от того, что ему удалось поставить Церковь в сложное положение.

Диниван рассеянно гонял ножом по столу хлебные крошки, размышляя о том, как неразрывно соединены великое и мирское. Возможно, когда-нибудь ультиматум короля Элиаса и ответ Ликтора будут казаться событиями исключительной важности, как в тот день, давным-давно, когда Ларексис Третий объявил лорда Сулиса еретиком и апостатом и отправил этого потрясающего, беспокойного человека в ссылку. Но даже во время того события, имевшего огромное значение, размышлял Диниван, вероятно, какие-то священники почесывали носы, смотрели в потолок или беззвучно стонали от боли в суставах, несмотря на то что участвовали в важнейшем историческом совете. Точно так же, как сейчас Диниван ковырял остатки еды, а герцог Бенигарис рыгал и распускал ремень на штанах. Люди так устроены – обезьяны и ангелы, их животная природа будет возмущаться ограничениями цивилизации, даже когда они устремятся в рай или ад. На самом деле, это забавно… или должно быть.

Когда эскритор Веллигис попытался завести более приятный разговор, подходящий для застолья, Диниван неожиданно почувствовал, как у него задрожали пальцы, и сразу понял, что стол под его руками начал тихонько вибрировать. Сначала он подумал, что началось землетрясение, но в следующее мгновение косточки от оливок у него в миске медленно заскользили друг к другу, и перед его изумленным взглядом появились руны. Потрясенный Диниван поднял голову, но, казалось, никто за праздничным столом не заметил ничего необычного. Веллигис что-то монотонно бормотал, его пухлое лицо блестело от пота, остальные гости на него смотрели, изображая вежливый интерес.

Остатки еды в миске Динивана принялись ползать по дну, точно насекомые, и в результате появилось два насмешливых слова: ПИСАРЬ-СВИНЬЯ. Динивана затошнило, он поднял голову, встретился взглядом с черными акульими глазами алхимика и увидел в них нескрываемое веселье. Один белый палец парил над скатертью, как будто что-то рисовал в воздухе. Затем на глазах у Динивана Прайрат пошевелил всеми пальцами одновременно, и крошки с косточками разбежались по миске, словно их перестала удерживать вместе неизвестная сила.

Рука Динивана скользнула к цепочке, прятавшейся под сутаной, он нащупал свиток, а улыбка Прайрата стала еще шире, и он стал почти похож на счастливого ребенка. Диниван почувствовал, что его обычный оптимизм растворяется в не вызывавшей сомнений уверенности красного священника, и вдруг понял, что его жизнь на самом деле подобна хрупкому тростнику, который так легко сломать.

– … Полагаю, они на самом деле совершенно не опасны… – вещал Веллигис, – однако варвары, которые поджигают себя на общественных площадях, наносят ужасный удар по достоинству Матери Церкви, словно бросают ей вызов, предлагая их остановить! Мне говорили, что это безумие заразно и его приносит плохой воздух. Так что теперь я никогда не выхожу на улицу, не прикрыв платком нос и рот…

– А может быть, Огненные танцоры вовсе не безумны, – весело заявил Прайрат. – Возможно, их сны более… реальны… чем вы готовы поверить.

– Это… это… – заикаясь, вскричал Веллигис, но Прайрат не обратил на него ни малейшего внимания, он по-прежнему не сводил с Динивана своих до непристойности пустых глаз.

«Он уже не боится перейти все границы, – подумал Диниван, и это понимание невыносимым бременем легло на его плечи. – Ничто больше не удерживает и не связывает его. Безумное любопытство стало безрассудным и неутолимым голодом».

Неужели с миром начали происходить ужасные изменения именно в тот момент, когда Диниван и его соратники, Хранители манускрипта, ввели Прайрата в свой тайный совет? Они открыли молодому священнику свои сердца и драгоценные архивы из уважения к его острому уму задолго до того, как гниль, поселившуюся в нем, уже невозможно было не заметить. Тогда они изгнали его из своих рядов – но, похоже, слишком поздно. Как и Диниван, Прайрат допущен к тем, кто занимает высокое положение, но красная звезда Прайрата начала свое стремительное восхождение вверх, в то время как путь Динивана окутан туманом.