Скала - [8]

Я не стал ждать, пока Артэр возразит, и побежал следом за Маршели. Догнал я ее, уже запыхавшись. Она хитро улыбнулась:

— А я думала, ты пойдешь домой с Артэром.

— Я решил пройтись с тобой до Мелнес, — сказал я небрежно. — Это короткий путь.

Маршели смотрела недоверчиво:

— Для короткого пути это слишком долго. Но, — тут она пожала плечами, — я не могу запретить тебе идти со мной, раз ты этого хочешь.

Я мысленно улыбнулся и с некоторым трудом подавил ликование. Когда я оглянулся, Артэр недовольно смотрел на нас.

Дорога на ферму отходила от основной незадолго до поворота на Кробост. Прерываясь редкими тропинками, она тянулась на юго-восток по торфяному болоту, которое простиралось до самого горизонта. Но здесь местность была выше, и, оглянувшись, можно было увидеть дорогу до самого Свэйнбоста и Кросса. Дальше — целый лес могильных камней на кладбище Кробоста, а за ними — только море у западного берега. Северная часть Льюиса ровная; ни холмы, ни горы не мешают облакам нестись через Атлантику к проливу Норт-Минч. Поэтому погода здесь переменчивая: свет и сумерки сменяют друг друга — дождь, потом солнце, черные тучи, синее небо. И радуги — в детстве я видел очень много радуг, особенно двойных. И в тот день мы видели радугу: она быстро поднялась над торфяным болотом, яркая на фоне черно-синих туч. Это было так красиво! Словами описать невозможно.

Дорога шла слегка под уклон, и впереди в низине показалась ферма. Заборы здесь были в относительном порядке, на пастбищах паслись овцы и прочий домашний скот. Высокий амбар с красной крышей и белое здание — дом фермера — окружали каменные подсобные постройки. Мы остановились у выкрашенных в белый ворот; за ними начиналась грунтовая дорога, ведущая к дому.

— Не хочешь зайти, выпить лимонада? — спросила Маршели.

Но я к тому времени уже сильно нервничал. Я не знал, где нахожусь и как мне добраться домой, зато прекрасно понимал, что опоздаю. Я заранее чувствовал гнев мамы.

— Лучше не надо, — я посмотрел на часы, стараясь не хмуриться. — Я немного опаздываю.

Маршели кивнула.

— Когда идешь короткой дорогой, всегда опаздываешь, — она радостно улыбнулась. — Приходи ко мне играть в субботу утром, если захочешь.

Я поковырял торф носком сапога, пожал плечами, изображая равнодушие.

— Я подумаю.

— Ну, как знаешь, — она повернулась и вприпрыжку побежала к белому фермерскому дому.

Я так и не понял, как в тот день ухитрился найти дорогу домой. За Мелнес дорога превращалась в каменистый проселок. Я шел по нему некоторое время, все глубже погружаясь в отчаянье; но вот у близкого горизонта промелькнула крыша какой-то машины. Взбежав по склону, я оказался, вероятно, на той самой дороге Кросс-Скигерста, о которой говорила Маршели. Казалось, оба конца дороги уходят в болото. Я был напуган, едва не плакал и не знал, в какую сторону идти. Рука провидения направила меня влево; пойди я направо, я не добрался бы домой.

И все же до развилки, где стоял покосившийся черно-белый столб — указатель с надписью «Кробост», пришлось идти больше двадцати минут. Я уже бежал; по щекам катились слезы, резиновые сапоги здорово натерли ноги. Я услышал шум моря и узнал его запах еще до того, как увидел. Когда я взошел на холм, передо мной возник знакомый силуэт Свободной церкви Кробоста, вокруг которой теснились разнокалиберные домики и фермы.

Когда я подошел к дому, мама как раз подъехала к нему на «форде-англия» с Артэром, сидевшим на заднем сиденье. Она выскочила из машины и обняла меня так крепко, как будто ветер мог унести меня прочь. Впрочем, ее облегчение быстро сменилось гневом.

— Бога ради, Фионлах, где ты был? Я дважды проехала до школы и обратно, пока тебя искала! Чуть с ума не сошла! — Мама стирала с моего лица слезы, а я отчаянно старался не плакать. Артэр вышел из машины и с интересом наблюдал за нами.

— Артэр зашел за тобой после школы. Он не знал, где ты.

Я отметил про себя, что моему другу нельзя доверять, когда дело касается девочек.

— Я провожал домой девочку с фермы Мелнес, — сказал я. — Никто не знал, что это так далеко.

Мама была в ужасе.

— Мелнес? Фионлах, о чем ты думал?! Никогда так больше не делай!

— Но Маршели хочет, чтоб я пришел к ней поиграть в субботу утром.

— Я запрещаю! — сказала мама металлическим голосом. — Это слишком далеко, и у нас с твоим отцом нет времени возить тебя туда и обратно. Ты понял?

Я кивнул, стараясь не заплакать. Внезапно мамин гнев сменился жалостью; она тепло обняла меня и поцеловала в щеку. Я вдруг вспомнил про записку, которую вручила мне миссис Маккей, полез в карман и вытащил ее.

— А это что?

— Записка от учителя.

Мама нахмурилась, развернула листок и прочла. Я видел, как она покраснела, быстро сложила листок и затолкала в карман комбинезона. Я так и не узнал, что было в записке, но дома мы с тех пор говорили только по-английски.

На следующее утро мы с Артэром шли в школу. Его отец уехал в Сторновэй на какое-то образовательное совещание, а у моей мамы что-то случилось с одной из овец. Большую часть пути мы прошли молча; нас то обдувал ветер, то грело солнце. Море выбрасывало на песок белую пену. Мы уже почти спустились к подножию холма, и я спросил: