Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения - [50]

– И что же им теперь делать? Их же целая группа, туристов!

– Трактора придется ждать попутного, или если вдруг ГАЗ-66 проедет, или коли Урал подвернется попутный – тогда, глядишь, вытянут их наверх на прицепе…

Туристы из автобуса мрачно идут к Салаватову кафе: сидеть и ждать оказии с тягачом, которая может не случиться ни сегодня, ни завтра…

За козлиным мясом для супа мы сходили на стоянку Салавата, где сейчас пасутся и отдыхают после тяжелого похода наши уставшие кони и где гостят теперь у мамы (родной сестры Салавата) наши молодые проводники Марат и Тимур.

Стоянка Салавата удобно располагается на широкой поляне по правому берегу Чулышмана, вся ярко освещенная солнцем. Поляна только что скошена, и мягкие травяные валки уложены на земле длинными душистыми полосами, сходясь веером к домику и к аилу со всех концов. Женщины ловко сгребают вилами и граблями сохнущую траву в копны, а после мужчины относят на вилах или волокут на волокушах эти копны в огороженный плетнем двор, где сметают сено в большие высокие стога. Расчет всей необходимой работы тут простой – количество копен оценивают по числу голов крупного или мелкого рогатого скота: кому сколько потребуется сена, чтобы прокормиться всю долгую зиму. Если год выдается безтравный, тощий – сено приходится докупать на стороне. Коров, коз и баранов держат зимой в хлевах и кошарах и кормят сеном, а кони всю зиму пасутся сами, раскапывая копытами траву из-под снега. Сенокос занимает дней десять в августе, как только в долине прочно встает сухая солнечная погода, необходимая для сенозаготовок.

В августе и вообще все лето скот держат на верхних стоянках – километром выше в гору от Чулышмана, на нагорье у самой верхней границы леса, куда животных отгоняют в мае. Там тоже есть избушки и кто-то постоянно находится в них, присматривая за скотом. Осенью, когда наверху в горах выпадает первый глубокий снег, скот перегоняют вниз в долину Чулышмана на зимние стоянки. Когда в августе приходит время сенокоса, из города приезжают все родственники-мужчины, дружно косят траву и ставят стога. Зимой живет на стоянке и заботится о животных кто-то один, иногда он в ходе долгой зимовки меняется с другим родственником, по договоренности или необходимости…

Мы идем из лагеря на Салаватову стоянку пешком от нижней части перевала Катуярык левым берегом, по широкой поляне. Вышагиваем тропинкой, которая бежит низкой выгоревшей травкой. И вдруг видим, как справа налево тропинку медленно переползает черная длинная гадюка. Марат, у которого в руках зачем-то оказалась толстая веревка, с силой лупит змею концом веревки, на котором навязан тяжелый и твердый как камень узел.

– Примета есть такая, – объясняет он, быстро прикончив гадюку. – Если змея слева направо ползет, то пусть ползет дальше. А вот если справа налево, то надо убить!

– Почему так?

Но Марат только пожимает плечами. Объяснил же ясно – примета такая!

Слева под горой – еще одна стоянка, пустая, без людей.

– А это чья стоянка?

– Да тоже одних из нашей деревни, из Балыктуюля. Но они ее бросили в этом году. Не хотят больше скотом заниматься, тяжело это.

– А как вы тут вообще землю поделили? И пастбища?

– Да это все еще в советское время поделили. Каждая семья имеет по Чулышману свое место, стоянку, пастбища, покосы. А наша стоянка еще прадедом построена, лет сто тому назад.

Прямо напротив водопада Кату-Ярык, который падает из темного ущелья вниз в километре от нас к востоку с отвесной скалы, мы переходим железный мостик через Чулышман и попадаем в чистую березовую рощу с высокими зелеными кронами. За рощей справа виден давно заброшенный, дикий и заросший сорняками колхозный яблоневый сад. Влево от сада бежит тропинка, прямо к Салаватовой стоянке. Там мы замечаем, подойдя ближе, собранные из почерневших столетних срубов избу, аил, хлев и баню – все старинной постройки. На наличниках окон узорная резьба, на верхнем бруске дверного косяка выпилены две рыбы, головами одна к другой.

– Это все наш прадед сделал! Сам строил, сам резал дерево, – гордо говорит Марат.

В дверях избушки стоят две маленькие девчонки-алтайки в цветастых платьицах, их смеющиеся головки повязаны ситцевыми платочками, они с любопытством нас разглядывают, радуются подаренным конфеткам, но по-русски не понимают ни слова. Хозяйка выносит нам из аила свежую козлиную ногу с запекшейся на сухожилиях черной кровью, с которой мы, предварительно посетив водопад, возвращаемся тем же путем в лагерь, варить козлиный суп у подножия Кату-Ярыка.

Костя-супермен с Чульчи

Наутро мы привычно быстро сворачиваем лагерь, и Салават везет нас на своем крепком уазике вниз долиной Чулышмана к устью реки Чульча, на которой находится самый большой на Алтае водопад – Большой Чульчинский водопад или водопад У чар (по-алтайски – Летящий). Там мы встаем со своими палатками на берегу реки на поляне небольшой турбазы, в расположении которой есть кафе и несколько летних домиков.

От Кату-Ярыка до устья Чульчи – километров двадцать по очень живописной проселочной дороге левым берегом Чулышмана. Вся долина реки – это огромный, широкий и глубокий каньон. Справа и слева от русла громоздятся километровые, почти отвесные каменные стены разных цветов. Внизу каньон то сужается, то расширяется, открывая широкие луга и степи. Вдоль реки растут березы и ивы, в уходящих круто вверх ущельях зеленеет хвойный лес. С нагорий, что парят высоко над нами справа и слева от каньона, стекает вниз множество рек и речек. В дождливые годы, как этот, всюду видны белые нити водопадов, которые здесь в многоводье образуются десятками.