Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения - [178]

из Джазатора, а бельтирцы – это этнические алтайцы. Конечно, отношения между ними нормальные, добрососедские, но все же… Когда на перевале появлялась и начинала спускаться в нашу сторону очередная машина, Толя и Ербулан подтягивались и смотрели на нее напряженно – что-то будет?

Как только мы вернулись вдвоем, без Светланы и Лены, Толя и Ербулан вскочили с земли и принялись торопить нас с отъездом. Им хотелось поскорее проскочить угодья бельтирцев и после встать где-нибудь подальше в горах, как можно отдаленнее от людей. В два часа дня мы продолжили свой путь.

На этот раз мы повернули на развилке дорог не вправо к Бельтиру, а влево, на северо-запад. Удивительное дело, но по очень крутому склону, резко поднимающемуся от самой реки, была когда-то проложена узкая автомобильная дорога, по которой можно забраться наверх на узкое плато, разделяющее реки Чаган и Талдура. Мы поднимались этой дорогой полчаса, набрав полкилометра высоты и выехав в результате на травянистое плоскогорье на высоту 2540 м. Как и прежде, с перевала открылся прекрасный вид на Чуйскую степь и снежные хребты – Южно-Чуйский и Северно-Чуйский.

Хребет, отделяющий Чаган от Талдуры, оказался длинным и узким, как верблюжья шея, меньше чем полкилометра в поперечнике. Мы пересекли его наискосок минут за сорок. Зеленая высокогорная тундра, всегда холодная, с низкой травкой, плавно поднималась к западу к каменистой округлой шишке высотой 2651 м. Скоро впереди открылась глубокая голубая пропасть, на дне которой, далеко внизу, серебрилась река Талдура. Нас поразило, что на далеком противоположном склоне высоко-высоко над левым берегом Талдуры в небольшом углублении в горе ютилась маленькая стоянка – в два крохотных домика, с белеющими шиферными крышами. Как только бельтирцы умудрились забраться на эту головокружительную высоту?

Сергей Воробьев (фото В. Рыжкова, 2013 г.)

Тайга продолжал носиться вокруг нас, то убегая далеко вперед и становясь совсем маленьким белым скачущим пятном, то снова подбегая ближе к нам. Пес вел свою нескончаемую охоту совершенно молча, не издавая ни звука. Охота была чрезвычайно проста. Тайга не крался, не прятался, не таился, не замирал, не жался к траве, не прижимал к голове ушей, не скрывался за складками местности. Ничего подобного он не делал. Напротив, завидев сурка, торчащего столбом у своей норы, Тайга что есть мочи бросался буквально напролом огромными скачками в его сторону, рассчитывая только на свои силу и скорость, на то, что сурок зазевается и не успеет заскочить в убежище. И в результате таких прямолинейных наскоков Тайга неожиданно преуспел во второй раз. Жертвой оказался молодой сурок, небольшой и тощий. Он показал себя неопытным ротозеем и дал Тайге ухватить себя с налета его зубастой пастью. На этот раз пес прикусил сурка со всей возможной силой и тут же оттащил жертву подальше от норы, чтобы тот не сбежал по примеру первого пойманного соплеменника. Отбежав от норы, Тайга принялся швырять зверька высоко в воздух, тот громко пищал, но писк его слабел с каждым новым подбросом. Толя опять галопом примчался к Тайге, соскочил с коня и отобрал испускающую дух добычу. Тут же проводник выхватил из-за пояса острый охотничий нож и вспорол молодому сурку волосатое рыжее брюшко. Потом тщательно вычистил брюхо от кроваво-черных кишок, оставив нетронутыми миниатюрные сердце, печень, почки и легкие. Толя тщательно осмотрел потроха на предмет возможного заражения глистами или еще какой опасной дрянью. Над ним низко кружились в ожидании два больших коршуна. С виду все в потрохах было благополучно. Тайге полетели сурочьи сердце и печенка, собака жадно их сожрала, еще теплые и кровоточащие.

– Пакет дайте какой-нибудь! – крикнул нам Толя после того, как ловко ободрал с сурка всю шкурку. Розовое тельце сурка оказалось еще мельче и тощей, чем прежде, оно болталось в руке Толи мокрой тряпицей.

Получив полиэтиленовый пакет, Толя сунул в него сурочье тельце и плотно завязал сверху у горла тонкой бечевкой. После этого крепко приторочил пакет к заднику своего седла:

– Вечером сварим! – И вскочил обратно на коня.

Мы сделали с зеленой и ветреной шеи перевала свои последние звонки, зная, что дальше связи не будет больше недели. После чего двинулись на спуск к Талдуре, поначалу спешившись и ведя коней в поводу. Спуск вниз к урочищу Тэдеш и зимнику Оймок на реке Талдура оказался очень крутой, узкой каменистой тропкой, едва заметной и предательски осыпчатой. Вниз падала головокружительная пропасть, горные ботинки едва цепляли отвесный склон, лошади с трудом удерживались за гору одними только краями копыт. В таком месте покачнешься, оступишься – и улетишь вниз.

Такой крутой и опасный спуск продолжается метров двести по вертикали, острыми зигзагами. Дальше спуск, оставаясь очень крутым, все же немного выполаживается и переходит в редкий лиственничный лес. В расщелине течет едва видимый ручеек. Мы садимся в седла и едем вниз верхом прямо вдоль ручейка. От верха перевала и до дна долины спуск составляет примерно 500 м. Перед самим выездом на покатую горную подошву, там где лес переходит в травянистую равнину, Толя с Ербуланом пускают коней в бешеный галоп. Они мчатся в погоню за двумя нашими грузовыми лошадьми, которые бегают самостоятельно и теперь умчались далеко вперед. Две закладные (грузовые) лошадки, с высокими разноцветными горбами крепко навязанных на них мешков и рюкзаков, ускакали вперед, завидев там широкие зеленые луга и рассчитывая хорошенько закусить на них сочной травкой. Это именно то, чего Толя с Ербуланом намерены не допустить ни в коем разе, ведь луга по берегам Талдуры – самые ценные покосы бельтирцев. Любая их потрава, даже мелкая и непреднамеренная, верный и тяжелый конфликт с местными жителями.