Сияющий Алтай. Горы, люди, приключения - [170]
Всю зиму основной деревенский скот пасется на плато У кок или на Аргуте. В мае, когда стаивает снег и приречные поляны покрываются свежей травой, пастухи перегоняют стада и отары вниз на летние пастбища. А первого сентября, когда внизу начинаются сильные заморозки и выпадает первая пороша, поднимают скот на Укок до самой весны.
Укок зимой – стылое царство жуткого холода. День короткий, с низким солнцем, часто закрытым мертвенной морозной дымкой. Морозы в сорок – пятьдесят градусов, почти каждый день шквальный убийственный ветер. Ночи длинные, студеные, беспросветные, носа не высунешь. Много голодных и свирепых волков, которые крутятся вокруг стоянок и систематически режут напуганный скот. Опасное и суровое место и время – Укок по зиме. Этот долгий и тяжелый сезон пастухи зимуют часто по одному, иногда по двое в слепых, закопченных избушках.
Припасы завозятся наверх разом на всю зиму. Пища – самая элементарная. Дров на Укоке нет – плато расположено много выше границы леса. Поэтому завозится немного дров на растопку печек. Основное топливо – это кизяк, который собирается в степи и складируется в большие штабеля близ избушек. Освещение – свечи и керосинки.
Укок стал зимним пастбищем по меньшей мере две тысячи лет назад, при скифах. На нем бывает мало снега, а тот, что выпадает, выдувают сильные ветра, настоящие свирепые ураганы. Поэтому трава плато всегда доступна животным. Равнина У кока обширна, питательного корма высокогорной степи хватает на всю зиму, на долгие восемь месяцев зимовки с сентября по май.
Стоянки разбросаны по территории плато обычно с подветренной стороны увалов, холмов и горных отрогов. Так, со спины, с запада, их защищают горные склоны, с востока же каждое утро подогревает низкое зимнее солнце. Стоянки располагаются выше широких и глубоких котловин рек Ак-Алахи и Калгуты, в которых скапливается и стоит неделями стылый воздух, в минус пятьдесят градусов. Выше невидимой границы этого слоя ледяного воздуха живется потеплее – всего минус тридцать – сорок градусов.
Так, в низеньких избушках при свете керосинки, на кинжальном ледяном ветру в условиях близких к Антарктиде, ежеминутно защищая свой скот, всю зиму живут пастухи, до которых в случае надобности совсем не просто добраться.
Домашний скот собирается на зимовку со всего Джазатора и доверяется проверенным опытным пастухам, готовым взяться за этот тяжкий труд. На одного пастуха взваливают ответственность за 500–800 голов – овец, коз, лошадей, коров, яков. За каждую голову хозяева платят по 20 рублей в месяц. Выходит, что за большое стадо, спасаемое в угрюмых условиях У кока в течение тяжелой восьмимесячной зимовки, пастух получает от 10 до 16 тыс рублей в месяц. При этом продукты и другие припасы на всю зиму закупает себе сам. Соседи лишь помогают ему и его семье скосить сено и заготовить дрова.
Покосы в окрестностях Джазатора размежеваны – по 49 га на семью. Их теперь можно оформить в частную собственность и даже продать.
Иногда на волков Укока устраиваются истребительные охоты. Леса на плато нет, и спрятаться им труднее. Мужики гонят волков на снегоходах и беспощадно истребляют. Убивают их как можно больше. Ущерб от волков огромен, они здесь – злейшие враги человека.
Объехав озеро слева, мы продолжаем двигаться проселочной автомобильной дорогой, намеченной двумя колеями в каменистой красноватой почве овальной долины. Я гляжу по сторонам и недоумеваю: где же здесь может быть колесный переезд через высокие горные цирки, обступившие нас со всех сторон? Когда мы въезжаем в правый дальний угол долины, я обнаруживаю узкую расщелину сухого ручья, круто уходящую наверх и левее латинской буквой Э. По правому берегу сухого ручья и проложена дорога на перевал. Мы заезжаем на вершину перевала минут за двадцать. Всего дорога от лагеря на устье Сары-Таса до вершины заняла у нас полтора часа. Высота перевала 2435 м, это водораздел рек Жумалы и Джазатора, сам перевал местные так и называют – перевал Жумалы. С его вершины на север хорошо просматривается весь пологий затяжной спуск к автомобильному броду через Джазатор. Поначалу дорога с перевала сбегает лугами, а ниже лугов начинается лиственничный лес.
Мы с Толей уехали немного вперед, как вдруг услышали сзади крик:
– Стойте!
Что случилось?! А вот что.
На самом верху перевала Петру, замыкавшему нашу группу, стало плохо. У него внезапно закружилась голова, началась рвота, все тело охватила страшная слабость. Петр едва не вывалился из седла, теряя сознание. Он сполз на землю, подхваченный на руки Артемом. Петр сел, привалился к камню, уронил голову на грудь. Его лицо сильно побелело.
Мы бросились доставать аптечку.
– Петр! Что с тобой! Где болит? Что?!
– Вот тут. Горит у меня все там! – Несчастный Петр тычет пальцем себе в живот, чуть ниже грудины.
– Что? Живот? Язва твоя обострилась?
– Не знаю! – только и стонет Петр. На него страшно смотреть.
Мы потрошим аптечку и даем Петру подходящие таблетки – от боли, от язвы, от живота, от отравления. Петр глотает их горстью с ладони, запивает водой из бутылки. Увы! Его немедленно начинает рвать, и все таблетки вытекают вместе со рвотой наружу.
