Сияние «жеможаха» - [36]

Баба Паня жила в избушке на краю деревни, там не было ни сенника, ни хлева. Где же она берёт мясо? Две пушистые собаки весело лаяли на стрелка.

Паня впустила Васю и сразу полезла на жарко натопленную печь, она лежала на хрустящей россыпи сушёной черёмухи, подпершись локтём, смотрела на растерянного, расстроенного красноармейца. Её покойный муж был хорошим охотником, она ему помогала – загоняла кабана и лося. Паня умела поднять сохатого, была готова завалить его для мшавских доходяг. Но ей нужна была подмога.

Вася пришёл к Калибанову, вручил ему яйца и лапти и сказал, что срочно требуются люди для загона. Начальник злобно посмотрел на охранника сквозь мутные очки и закрылся «Лесопильщиком». Он пришёл к выводу, что ВСРУЛ не шлёт в лагпункты продовольствие с целью подтолкнуть ответственные лица к немедленной реализации на местах системы полковника Смолова и майора Перова, дающей необычайно высокие производственные показатели при минимуме затрат. Ответственное лицо Калибанов не оправдывал партийного доверия: на Мшаву шёл этап, а работа стояла, зэчки бунтовали. С тремя классами приходской школы он был не в силах постигнуть все тонкости, понять теоретические принципы этой выдающейся системы, лишь в общих чертах изложенные в прессе НКВД. Он остался за бортом лагерного соцсоревнования и явно плёлся в хвосте.

На снегу появились следы крупных гусиных лап. Кто-то визжал на болоте: над Калибановым смеялись, издевались.

Начальнику хотелось, чтобы всё исчезло – Мшава с голодными зэками и стрелками, воющая по Тонечке Нина Петровна, Фэ и он сам. «Пустерьга я, никцемный целовек!» Калибанов закрылся в кабинете, не хотел никого слушать и собирался не сегодня-завтра пустить себе пулю в ответственное лицо.

Зыков отказался идти на охоту без приказа начальства, полез на вышку с ведром, сделал вид, что не заметил, как стрелок Цветков вывел из барака группу ударниц и самовольно покинул с ними зону. Крепости таяли, пахло лесом, желтела сухая трава, Зыков мечтал о куске лосиной печени и сладком чае.

Баба Паня, маленькая, плотненькая, матерясь, утопая в снегах, привела обитателей Мшавы в небольшой лесок, где недавно видели следы лося. Стрелка и трёх «деушек» оставила на просеке в том месте, где должен был появиться зверь. Остальные деушки и мохнатые лайки пошли за Паней загонять сохатого.

Две деушки – клеветница на национальную политику партии и советской власти Галина Аскольдовна с кафедры народов Севера географического факультета ЛГУ и карикатуристка-антисоветчица Люба – впервые держали в руках винтовку. Грабительница Валька Финюк умела обращаться с огнестрельным оружием: в 1938-м посредством выстрела из обреза она ограбила курского гражданина Хряпова (взята была лошадь с санями), за что и села.

Валька приплясывала от холода и, не веря своим чувствам и ощущениям, с наслаждением сжимала винтовку. Ей хотелось первой пальнуть в лося, она с таким напряжением вглядывалась в ёлки, что рябило в глазах.

Вася подошёл послушать, о чём говорят клеветница с антисоветчицей, эти женщины своей весёлой болтливостью, спокойствием при любых обстоятельствах и добротой напоминали ему мать. Галина Аскольдовна рассказывала Любе страшно интересную сказку нганасан про то, как живой молодой шаман отправился в землю мёртвых добывать занемогшую девку, там разговаривал с мёртвыми шаманами и крылатыми шайтанами. Боялся упустить девку; всё закончилось хорошо.

Рассказ прерывался приступами сильного кашля, Галина Аскольдовна прятала лицо в рукав, плевала в снег. Потом речь зашла о мертвеце, который жил вместе с мужем и женой: так веселее. Он был совершенно как живой, только мыши ему часть лица погрызли. Галина Аскольдовна объясняла, что в фольклоре отражаются природные особенности мест обитания данного народа: в условиях вечной мерзлоты тело может долго не разлагаться и сохраняться, если, конечно, звери его не сгрызут.

Валька тихо материлась – опять Галина Аскольдовна собрала «учёную кучку»! Упустят зверя! Спугнут! В другое время она и сама бы с удовольствием послушала сказки про косоглазых, но сейчас, на охоте, перед лицом голодной смерти было не до того. «Галина Аскольдовна, мать вашу!» – громко зашептала грабительница: забывшись, клеветница пыталась извлечь из больной груди три ноты и вывести многоголосное соло тувинского хоомея.

Стрелок, клеветница и антисоветчица настолько увлеклись лекцией, что не слышали, как в отдалении лаяло и улюлюкало… Тысячи столбов дыма поднимались из чумов мёртвых, били шаманские бубны, людей около чумов было как комара; нганасаны ставили вехи, чтобы направить вспугнутое стадо диких оленей к реке, где его ожидали охотники; шаманили мёртвые, шаманили живые…

Вдруг все вздрогнули – из леса вышли лосиха с восьмимесячным лосёнком, встали между Валькой и учёной кучкой. Стрелять было никак нельзя, ждали, что звери отойдут в сторонку, но они не уходили и тупо смотрели на охотников. Валька не выдержала и рванула к зверю, чтобы выстрелить в упор. Лосиха с лосёнком порхнули в лес. Грабительница побежала за ними, но куда там – их и след простыл. Раздался выстрел: антисоветчица-карикатуристка, поражаясь себе, с одного раза завалила огромного чёрного лося с белыми ногами, который вышел на просеку за своей семьёй.