Сияние твоего сердца - [13]

– Это замечательно, – улыбнулся тот, что постарше. Улыбка у него была такая, как у плохих героев в детских книжках, – слишком добрая и слишком искусственная. – Нам все равно нужно убедиться, что вы в порядке. Это не больно и не займет много времени. Потом ваши родители сразу заберут вас домой…

К тому моменту, когда меня усадили в карету скорой, на улице уже не было никого интересного.

Потом снова была целая череда ненужных обследований, тестов и бесед с такими внимательными и осторожными «специалистами», которые, разумеется, только тем и заняты, что думают, как бы мне помочь справиться с шоком. Но к тому времени я уже неплохо изучила их мир и знала, как себя вести, чтобы не вызывать подозрений. Я не сказала им о тьме. О той силе внутри меня, которой пока не знала названия, но которая так многое способна была изменить – и для меня, и для них.

Родители забрали меня из больницы только через два дня, и всю дорогу до дома мы молчали. Они – потому что не знали, что делать, а я – потому что мне наконец стало понятно: они были правы. Я – монстр. И мне это нравится.

* * *

Когда меня привозят в клинику, еще нет девяти – я замечаю время на электронном табло над входом в приемный покой. Но в палату я попадаю уже около двух, до этого продолжаются обследования – осмотр, рентген, томография головы… Я отвечаю на вопросы и выполняю все, что от меня требуют, думая только об одном – когда меня оставят в покое. Врачи много говорят про шок, но при этом, похоже, сами в шоке – после прямого удара тяжелым «Лендкрузером» на мне не осталось никаких следов, кроме пары ссадин на лице и ободранного локтя.

Многие обследования проводит доктор Анджело Асиано – я так поняла, он главный в смене, а то и в отделении. Он всем раздает указания, но не начальственным тоном, сопровождая их разными шуточками, тормошит меня, расспрашивает об университете, о жизни в Нидерландах, о том, что мне больше всего понравилось в Риме, а узнав, что я обожаю итальянскую кухню, говорит, что мне крупно повезло – их клиника получила какую-то награду за качество питания пациентов.

– Я лично выбрал вам обед из нашего сегодняшнего меню, – сообщает мне Асиано, пока я устраиваюсь на кровати. – Надеюсь, вам понравится. Но чашечку эспрессо, к сожалению, пока предложить не могу. Мы все еще наблюдаем за вашими показателями, поэтому кофеин лучше исключить. Но как только вас выпишут, вы сможете зайти в кафе на первом этаже в главном корпусе – у них самый вкусный кофе в округе, за ним даже здоровые сюда приходят!

Я щурюсь, слушая, поддавшись своему воображению. Если представить на Асиано халат чуть другого кроя, чем этот, надетый поверх голубой рубашки с темным галстуком, а на голове – белоснежный колпак, то он легко сойдет за шеф-повара какого-нибудь известного итальянского ресторана. Почему-то я представляю, как его крепкие руки, держащие блок для записей и ручку с логотипом клиники, раскатывают тончайшее тесто для пиццы, поливают его соусом и кладут сверху восхитительную начинку. Но колпака нет, и в крупных каштановых кудрях, наполовину уже седых, играет весеннее солнце, а рука быстро делает на бланке какие-то пометки. Доктор молод для седины, я бы дала ему сорок с небольшим, а по глазам так все двадцать – они так и искрятся.

Асиано так расхваливает и клинику, и кафе, что я даже не сразу улавливаю остальной смысл разговора. Потом спрашиваю:

– Меня что, сегодня не отпустят?

– Я решил оставить вас до утра, – отвечает он, и я не слышу в его голосе ни сожаления, ни извинения, только спокойную уверенность, какой обладают профессионалы с опытом. – Некоторые травмы головы могут проявиться не сразу, а через несколько часов или во время сна, поэтому будет надежнее, если вы одну ночь поспите здесь. Если вдруг что, я сразу прибегу вас спасать, обещаю. И еще весьма желательно, чтобы завтра вас кто-нибудь забрал и сопровождал в течение дня.

Я отвечаю, что в одиннадцать у меня самолет и я едва успею заехать за вещами, но я наберу 112 [4], если вдруг что. После этого Асиано уходит, и я остаюсь в блаженной тишине, одна в просторной палате с большим окном. Наконец-то пригодилась моя элитная страховка – хоть отлежаться можно с комфортом. Сквозь чистые, почти невидимые стекла светит яркое солнце, пахнет свежим бельем и лавандовым мылом, высокое голубое небо чертят самолеты. От утреннего дождя не осталось ни облачка. Обидно такой классный день, да еще в Риме, провести на больничной койке, но что поделаешь. Я собираюсь позвонить Герцен и рассказать ей о случившемся, потом решаю, что это может подождать. Как раз приносят обед – тарелку зеленых гноччи в сырносливочном соусе, яркий овощной салат и даже маленькую порцию тирамису на десерт. Асиано не соврал и не преувеличил – все действительно вкусное и красивое, и после утренних мучений еда придает мне сил, поднимает настроение. Потом я отыскиваю в своих вещах телефон, но не успеваю проверить сообщения, как раздается входящий звонок и всю палату заполняют вопли.

– Сэйнн! Сэйнн, это ты? С тобой все в порядке?!

– Привет, Хэйни. – Я перекладываю телефон в здоровую руку и устраиваюсь поудобнее. – Все хорошо, а в чем дело?