Сиверсия - [6]
Взобравшись на скалистый, нависший над водой утес, Хабаров остановился. У его ног лениво шептался Амурский залив, плавно переходящий в Японское море. Спрятав руки в карманы ветровки, слегка откинув голову назад, Хабаров смотрел на остывающий закат. Краски струились волшебной симфонией. От этого могучего великолепия робко, несмело, непривычно, едва-едва в душе зарождалась музыка. Она нежная, чистая, будто из того времени, когда мечты наши были завернуты в разноцветные фантики, она ласкает душу шелковой варежкой, и пьяно кружится голова: «Теперь все будет хорошо. Все просто обязано быть хорошо. Я верю…»
Белой птицей встрепенулась память.
– …Держись, Саня! Теперь все будет хорошо. Все просто обязано быть хорошо! Я верю!
Пересохшее горло. Скрежет песка на зубах. Свист ветра или спасительный шум лопастей – не понять. Как капельки дождя по стеклу, шелестит песок по броне. Едкий, невыносимый запах гари. Жара. Пекло. Что-то теплое, солоноватое течет от виска по лицу, попадая в приоткрытые корявые губы. Мутный покачивающийся взгляд. Вокруг все плавает и словно не в фокусе. Выжженная пустыня, дым…
– Хреновый рай я себе заработал. Ни цветущих яблонь, ни белых ангелочков с крылышками… Твою мать!
Мысли ленивы и неповоротливы, как бестолковые мулы. Под рукой АКС с пустым магазином: отстрелялся до пружины. В кармане один патрон. Для себя.
– Что же… Где же… Васёк! – крик скорее похож на стон. – Васёк! Мы же двое… Нас же двое… Двое мы… Дв…
Жгучая боль резанула, отняла дыхание.
…А у родного дома черемуха пенится, и клен полощет листвой на ветру. Серый жирный кот дремлет на окне, где пахучая герань в цвету. Тут же глиняный кувшин, полный молока. Жизнь отдал бы, только б напиться…
– Пульс сто ударов. Стабилизируется. Артериальное давление семьдесят на пятьдесят.
– Выкарабкается…
Пустое забытье. Дальше боль. Много боли. Думаешь: «Значит, живой…» Первый раз открываешь глаза. Улыбчивая сестричка спешит с уколом.
– Как мы себя чувствуем?
– Наверное, по-разному. Я – паршиво. Вы, должно быть, много лучше…
Запоздало настигает душная соленая волна…
После госпиталя вдвоем с другом Василием Найденовым они сидели на военном аэродроме, ждали грузовой «борт» для переброски в Афган.
– Сань, закат-то какой! Чисто симфония! Знак: с нами Бог и маленькие боженятки!
Был такой же ликующий закат. Только тогда он не казался щемяще одиноким.
«Васька… Васька…»
Хабаров помнил, как это было. Помнил в деталях, будто все случилось вчера.
…Небо в рваных свинцовых тучах. Ни единого голубого просвета. Кажется, лопасти цепляют серую хмарь. Ветер стонет, рвется, бесится в лабиринтах скал. Выжженное солнцем дно ущелья с высоты, как пятачок, брошенный Господом Богом на усладу страждущему. На пятачке «вертушка». Возле нее копошатся, суетятся люди, с высоты маленькие, неуклюжие.
– «Беркут-1», как понял? Как понял меня? Прием. «Беркут-1», «Беркут-2», на связь! В душу мать… Вы что там, охренели оба?! «Беркут-1», «Беркут-2», на связь!» – рвался в наушники голос с земли.
– Я – «Беркут-1». Понял вас. Сделаем. В лучшем виде!
– Мужики, поторопитесь! – приказал комполка Амвел Гогоберидзе. – Если группе навяжут новый бой, забирать будет некого!
– «Второй», как у тебя? Есть работа. Надо наших ребят из шестнадцатого квадрата забрать. Как понял? Я – «Первый».
– Игорь, мать твою! Ну почему, как такая сложная обстановка, у тебя все летит? Б…! Суки! Могли бы, хоть ради прикола, запчастей первой категории[3] прислать! – донеслось в ответ.
Ребята были в запарке.
– «Второй», «Второй»! Я – «Первый». На связь! – повторил он.
– Слышу тебя, Саня! Еще пара минут, и я – твой.
– Васек, ты уверен? Посиди тут покуда. Вокруг чисто все. Я один «схожу».
– Я те «схожу»! Патриот х…в!
– Мягче. Мягче. Не засоряй эфир. У нас есть еще время. Давай запрошу помощи.
– А ротация на что?! Ладно, умник. У меня тоже земля «на ушах». Ясно сказали: «Поторопитесь». Взлетаю. Б…! Да, приглуши ты ее! – рявкнул кому-то Василий. – И так все хлюпает, как в п…
Хабаров хохотнул.
– «Второй», не заблудись. Планшет на колено положи, – сказал он, провожая пристальным взглядом уверенно набиравший высоту вертолет ведомого.
– Я «положу». Вот домой вернемся, я на них на всех «положу»!
Пара «вертушек» винтами рвала тишину в клочья.
– «Первый»! Вижу! Водохранилище, справа башня… У башни они!
По днищу раздались мелкие сухие шлепки.
– О, чёрт! Прав был Сухов: «Восток – дело тонкое». Похоже, командир, «груз-200».
– Не каркай!
– «Первый», я постреляю маленько. Не тащить же боекомплект назад!
– Отставить! Не с твоей маневренностью. Они тебя враз схавают. Сам покружу. Давай, грузи людей и – на базу! Я следом!
– Ни хрена ты не понял, Саня! Я пострелять могу, с грузом не потяну. У нас там на соплях все!
– Б…! Если бы ты…
Найденов нервно хохотнул, отшутился:
– Не дрейфь, командир! У меня планида до девяносто одного дожить. Цыганка нагадала!
– «Второй», я встал под погрузку. На рожон не лезь. Не с твоими потрохами!
Через секунды они шли обратным курсом. Домой.
– «Второй», «зеленка»! Ловушки, давай.
– У «зеленки» еще двоих вижу. Вроде наши. Точно наши! Сяду.
– Отставить! Следовать на базу!
Константин Обнаров – великолепный актер, разбивший миллионы женских сердец, не боящийся самых дерзких творческих экспериментов, известный ловелас, забияка и скандалист, не сходящий со страниц «желтой прессы». Не в пример сыгранным киногероям, к женщинам Обнаров относится потребительски, цинично, помня только об их «горизонтальной сущности». Он не желает ничего менять, но вдруг встречает незнакомку, и понимает, что влюбился, как мальчишка, с первого взгляда…
Трудно представить, до какой низости может дойти тот, кого теперь принято называть «авторитетом». Уверенный в безнаказанности, он изощренно жестоко мстит судье, упрятавшей на несколько дней его сына-насильника в следственный изолятор.В неравном единоборстве доведенной до отчаяния судьи и ее неуязвимого и всесильного противника раскрывается куда более трагическая история — судьба бывших офицеров-спецназовцев…
открыть Европейский вид человечества составляет в наши дни уже менее девятой населения Земли. В таком значительном преобладании прочих рас и быстроте убывания, нравственного вырождения, малого воспроизводства и растущего захвата генов чужаками европейскую породу можно справедливо считать вошедшею в состояние глубокого упадка. Приняв же во внимание, что Белые женщины детородного возраста насчитывают по щедрым меркам лишь одну пятидесятую мирового населения, а чадолюбивые среди них — и просто крупицы, нашу расу нужно трезво видеть как твёрдо вставшую на путь вымирания, а в условиях несбавляемого напора Третьего мира — близкую к исчезновению.
Перед вами уникальная историческая повесть, рассказывающая о жизни очень талантливого ведуна по имени Гамаюн, жившего в тот момент, когда на территорию раздробленной Руси вторглись многочисленные татаро-монгольские Орды, в первой половине XIII века. Реальные исторические персонажи легендарной эпохи (Коловрат; Невский; Бату-хан и прочие). Фольклорная нежить, видимая только «ведающим людям». Реальные и выдуманные битвы, на полях которых побывает ведун. Эта история, полная противоречий, преодоления, драмы и предательств ждёт вас на страницах повести и заставит по-новому взглянуть на привычную историю.
Денис Гребски (в недавнем прошлом — Денис Гребенщиков), американский журналист и автор модных детективов, после убийства своей знакомой Зои Рафалович невольно становится главным участником загадочных и кровавых событий, разворачивающихся на территории нескольких государств. В центре внимания преступных группировок, а также известных политиков оказывается компромат, который может кардинально повлиять на исход президентских выборов.
Призраки прошлого не отпускают его, даже когда он сам уже практически мёртв. Его душа погибла, но тело жаждет расставить точки над "i". Всем воздастся за все их грехи. Он станет орудием отмщения, заставит вспомнить самые яркие кошмары, не упустит никого. Весь мир криминала знает его как Дарующего Смерть — убийцу, что готов настичь любого. И не важно, сколько вокруг охраны. Он пройдёт сквозь неё и убьёт тебя, если ты попал в его список. Содержит нецензурную брань.
Название романа отражает перемену в направлении развития земной цивилизации в связи с созданием нового доминантного эгрегора. События, уже описанные в романе, являются реально произошедшими. Частично они носят вариантный характер. Те события, которые ждут описания — полностью вариантны. Не вымышлены, а именно вариантны. Поэтому даже их нельзя причислить к жанру фантастики Чистую фантастику я не пишу. В первой книге почти вся вторая часть является попытками философских размышлений.