Сиверсия - [56]

Остановив «Ауди» метрах в двухстах от приближавшихся машин, он торопливо перекрестился, погладил баранку и со словами: «Ну, не подведи, старушка!» – рванул с места.

Дорога шла чуть в горку. В дрожащем, неверном свете фар проем моста казался подозрительно узким и близким. Чаев вжал в пол педаль газа, прицелился машиной точно по середине. Шелест дороги на секунду стих. Тишина резанула по ушам.

«Ну!»

Удар о дорогу. Скрежет подвесок. Рывок вперед. Летящий в лобовое стекло знак на деревянной треноге. Скрип трещин, змеями расползающихся по стеклу.

Чаев обернулся.

Две машины замерли у обрыва. Хлопнули одна за другой дверцы. В свете фар замельтешили фигуры бегущих к реке людей.

Чаев повернул ключ в замке зажигания, нервно хохотнул. Двигатель молчал.

– Ну, давай, зараза! – зло бросил он, врезав кулаком по рулевому колесу.

Из темноты вынырнула фигура автоматчика, чьи-то руки грубо схватили, бросили на землю. Властное: «Лежать!» Нога, обутая в ботинок военного образца, больно давит на шею. Чей-то негромкий голос:

– Ничего водилу себе Брюс нашел, да?! Виктор Чаев, господа! Профессиональный автогонщик. Знакомьтесь! Неудивительно, что он так лихо ушел от нас, сделав, как щенков, – искренне восхищался Осадчий.

Сильные руки подняли с земли, поставили на колени. Чаев поднял голову, посмотрел на говорившего.

Это был абсолютно лысый крепкий человек, с запасом жизни лет на сто. Он стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки.

– Никита, по обычной схеме? – спросил у Осадчего тот, кто держал Чаева.

«Обычная схема… Значит, в расход…» – удивительно спокойно подумал Чаев.

– Где второй? Вас же двое было, – спросил Осадчий.

– Сбежал, – ответил Чаев. – Увидел, что вы на хвосте, и рванул в ночь.

– Мерзко. Врешь мерзко. Давай кончай его.

На дороге возле Чаева лежал его выпотрошенный бумажник, деньги за работу, водительское удостоверение и фотографии. Из любопытства Осадчий направил на одну из фотографий луч фонарика. На фото Чаев и Хабаров стояли, обнявшись, на фоне старинной мечети.

Исполнитель отступил назад на шаг. Спуск выбрал свободный ход.

– Не стрелять! – излишне эмоционально крикнул Осадчий. – Погоди!

Он поднял фотографию и стал внимательно ее рассматривать, потом неожиданно резко скомандовал:

– Берем контейнеры и к машинам. Бек, ты – замыкающий!

– Никита, а этот? – боевик ткнул пистолетом в Чаева.

– Пусть живет!

Осадчий бросил фотографию под ноги Чаеву.

– Все! Погнали!

Спустя пару минут все стихло, и только возвышавшийся черной стеной по обеим сторонам дороги лес шумел глухо и недобро.

Путь в Иерусалим лежал по дороге, идущей вдоль иорданской границы. Пара новеньких автобусов фирмы «Мерседес» мчала русскую съемочную группу с запрещенной скоростью сто двадцать километров в час. Позвонки прильнули к окнам, дивясь диковинному, странному после подмосковных березок пейзажу: красная пустыня и иорданские горы вдалеке.

Разместившись, отдохнув и решив остаток редкого свободного дня провести с максимальной пользой, позвонки в полном составе направились исследовать окрестности. Собственно, далеко им идти не пришлось. Неизвестно, кто порекомендовал ребятам посетить тир в подвале отеля, но только спустя два часа обеспокоенный и рассерженный Хабаров нашел именно там всю честную компанию.

Надо сказать, что к оружию в Израиле отношение особое. В отличие от «мудрых» россиян, которые горе и радость топят в бутылке, израильтяне, как только у них тяжелеет на сердце, идут в общедоступный тир, где за какие-нибудь полсотни долларов выпускают по мишеням две-три обоймы, и все как рукой снимает! Поэтому не было ничего странного в том, что в подвале обычного отеля отставные спецназовцы открыли тир.

С видом завсегдатаев Чаев и Скворцов углубились в изучение прейскуранта.

– Да-а, – восхищенно качая головой, заключил Чаев. – Вот живут, а?! Чего хочешь! На все вкусы. Нам бы на базу эту коллекцию!

– Чего возьмем? – спросил Скворцов.

Они оба прекрасно разбирались в огнестрельном оружии и превосходно стреляли.

– Дайте нам один «Смит и Вессон», одну «Беретту», – по-русски сказал Чаев. – Ну, а потом, что ли, ваш «Узи».

Услышав названия, израильтянин понимающе закивал.

Выложив на столик снаряженное оружие, этот матерый «спецназовец», про которых говорят «Синай брал!», тоном мэтра заученно наскоро протараторил что-то на иврите, показал, как держать оружие, куда стрелять, таким образом, урок мастерства был преподан. Позвонки, польщенные такой честью, выругались на великом и могучем и разобрали пистолеты.

Да, в таких чисто «домашних» условиях стрелять им не приходилось давно. Чаев и Скворцов довели спеца до исступления, излохматив в один момент «десятки» всех мишеней.

– Во мужики дают! «Генерал», ты это видел?! – обняв спецназовца за плечи, с гордостью говорил ему Лисицын. – Это тебе не какой-нибудь дохлый америкашка. Русский мужик, он такой! – и потрясал здоровенным кулаком у самого носа обалдевшего «генерала».

– Молодцы, ребята! Давай! Врежь! Пусть русских запомнят! – наперебой в азарте выкрикивали позвонки.

– Да чего тут стрелять-то, почти в упор, – снисходительно щурился Чаев. – Детский сад!

К тому времени, как появился Хабаров, им удалось с десяток раз доказать свой профессионализм. Самые горячие головы предлагали немедленно повторить эксперимент, а уже потом делиться впечатлениями. Они действительно сделали бы это, но явно не разделявший общего восторга Хабаров моментально остудил их боевой пыл, резонно уточнив: