Он взял ее за руку, державшую цветы, привлек к себе и обнял, властно и бережно.
Во дворе института онкологии она ждала его уже четыре часа. Она то отогревалась в машине, то опять и опять туда-сюда сновала по хрусткому, тронутому оттепелью февральскому снегу.
– Алина!
Она вздрогнула, обернулась. Дыхание затаилось. Сердце замерло на половине удара.
Хабаров подошел, ладонями коснулся ее лица.
– Я здоров. Абсолютно! Представляешь?! – не веря самому себе, сказал он. – Врачи в шоке! Я… – он запнулся от нахлынувших чувств. – Я не могу поверить!
Они обнялись и долго-долго стояли так, душа к душе, сердце к сердцу.
Из окон больницы на них смотрели любопытные зеваки, что-то оживленно поясняя друг другу.
У ворот больничного городка остановилась машина «Центроспаса». Из нее вышли шестеро и по главной аллее пошли к корпусу. Вскоре, увидев Хабарова и Алину, от группы отделился мальчишка и припустил к ним.
– Антон, скользко! Не упади! – крикнул вслед ему Лавриков.
Светило солнце. Небо было голубым, с редкими перистыми облаками – облаками хорошей погоды.
Хабаров запрокинул голову и, глядя в эту бездонную высь, что-то тихо-тихо, одними губами благоговейно шептал, смахивая слезы.
Жизнь продолжалась. Она звучала в нем колокольчиками Хрустальной Сиверсии. Теперь он точно знал: жизнь продолжается, пока в сердце живет любовь.