Сиверсия - [158]
– Мишань, – Хабаров похлопал его по плечу, – не тормози.
– Ленка замужем. Нормально живут. Машину, «Ниву», купили. Пацан у них в четвертый класс пошел. Наташка… Наташка у нас голова! Кандидатскую защитила. Докторскую пишет. А ей двадцать шесть только. Врач, говорят, от Бога! Если выберемся отсюда, наверняка к ней попадем. Она у меня в краевой больнице в травматологии работает. На работе своей помешанная. Дни и ночи в больнице. И представляешь, больные деньги, коньяк, конфеты предлагают. Никогда ничего не возьмет! Машка, моя супружница, начнет ей выговаривать, а Наташка на своем стоит, говорит: это не я их вылечила, это судьба у них счастливая. А у тебя, Сань, судьба счастливая?
– Счастливая, раз с тобой, с двоечником, сижу, разговоры разговариваю, а не лежу в снегу с разбитой башкой, – со смешком ответил Хабаров.
Он подвинул печку поближе к правому краю их укрытия и к ногам Данилова и в ее неверном дрожащем свете принялся утрамбовывать стенки оврага под ложе особого таежного костра.
– Сань! – позвал Данилов.
– Что?
– Теперь ты про своих расскажи.
«Про своих»…
Хабаров обернулся, но в темноте лица Данилова не было видно.
Почему-то предполагается, что у мужика на пятом десятке обязательно должны быть эти самые «свои». Это как дважды два…
А если она ушла, и не просто, а еще и денег на аборт потребовала?
– Ладно, Саня, не хочешь, не говори. Помнишь, как у Стругацких: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!»
«Хорошо бы…» – подумал Хабаров и стал готовить на утро нодью.
Он чувствовал звериным чутьем, что им повезет и пурга под утро утихнет.
Этому костру его тоже научил Митрич. Тогда они промокли до нитки, попав в тайге под ледяной октябрьский ливень. Надо было обсушиться и согреться. Митрич тут же нашел два березовых обрубка, положил их один на другой, закрепил по концам с обеих сторон кольями. Между березовых сушин вставил клинья, приподняв, таким образом, обрубки один над другим на два пальца, в образовавшуюся щель напихал растопки: бересты, птичьих перьев. Нодья горела плавно и долго, никакой заботы о себе не требовала, разве что пепел и золу по мере обгорания березы приходилось счищать.
Хабаров знал, что самая сухая древесина – это сердцевина стоящего сухого дерева. Вот, чтобы такую древесину добыть, он, рискуя затеряться в уже начавшей свирепеть снежной буре, несмотря на мат и призывы Данилова к благоразумию, все-таки срубил и притащил к укрытию сухую березу. Нижний конец ее ствола спустили прямо в овраг, в укрытие, и сейчас, под аккомпанемент завывающей метели, Хабаров рубил сушину под нодью.
Каждое движение отдавалось болью во всем теле, голову рвало на части раскаленными клещами. Хабаров то и тело скрежетал зубами, сдерживая стоны, мат и желание все бросить.
«Мишаня без меня замерзнет… Одному ему не выжить, – то и дело думал Хабаров. – Господи, дай силы. Не для себя прошу. Для Мишани. Ждут ведь его. Семья…»
Превозмогая боль, он ободрал с заготовок бересту и принялся вырубать вдоль каждого бревна лоток, стараясь добраться до сухой сердцевины. Когда эта работа была окончена, Хабаров сложил бревна лотками друг к другу, а в зазор напихал вперемешку бересту и мелкие щепки. Нодья была готова. Теперь нужно было дождаться утра.
– Мишань, спички держи. Башка у меня сильно ломит. Если чего, утром, как пурга стихнет, подожжешь, погреешься.
Хабаров лег на лапник, тяжело дыша.
– Саня…
– Ждут тебя… И любят… Ты выживешь… – он остановился, переводя зашедшееся дыхание. – А меня ждать некому. Плохо это… Неправильно… В общем, жаль…
– Алина, подожди! Подожди, говорю! Куда тебя несет?!
Быстрым шагом Алина шла через служебный двор. Лавриков догнал ее, взял за плечи, попытался остановить. Она вырвалась.
– Ну, прости меня, идиота! Мне что, на колени встать?
Она смерила его холодным, равнодушным взглядом.
– Ты-то тут при чем? Вашему начальству только рабочая сила нужна. Чуть что, спишут не задумываясь!
После того, как руководство сочло целесообразным поиск пострадавших в аварии вертолета всецело поручить краевому управлению МЧС, Алина поняла, что ей больше незачем докучать Сомову. Она приняла решение самостоятельно лететь во Владивосток и уже там, с Княгининым, решать вопросы своего участия в поисках.
– Куда тебя несет?! – Лавриков взял ее за руку, остановил. – С Благовещенска погоды нет. Застрянешь в Благовещенске! Будешь на вокзале бомжевать! Там неделями люди вылета ждут! Там мороз за сорок! Сегодня ты не вылетишь. Завтра его найдут. Он будет здесь! Куда тебя несет?!
– Я пойду к руководству аэропорта, договорюсь с летчиками… Не знаю… Я сделаю что-нибудь! Но я улечу туда! И не смей, не смей меня останавливать!
Начальник пограничной заставы майор Василий Борисович Жамлин вот уже который раз изучал карту района поисков и свежераспечатанные, пришедшие факсом, карты погоды.
– Четырнадцатый квадрат… – Жамлин погладил пальцем карту. – Слушайте сюда, братцы-кролики, – он обвел угрюмым взглядом подчиненных. – Буря уходит к морю. Владивосток будет закрыт по погоде еще неизвестно на сколько. Воробьев и Осипов, возьмете вездеходы, шесть человек, кто поумнее, фельдшера, и – полный вперед! Выдвигаетесь сразу, как Мимино… Тьфу! – он смутился. – Прости, Ашот. Тихо! – он постучал ручкой по столу. – Выдвигаетесь сразу, как Мизандари совершит облет квадрата и доложит обстановку.
Константин Обнаров – великолепный актер, разбивший миллионы женских сердец, не боящийся самых дерзких творческих экспериментов, известный ловелас, забияка и скандалист, не сходящий со страниц «желтой прессы». Не в пример сыгранным киногероям, к женщинам Обнаров относится потребительски, цинично, помня только об их «горизонтальной сущности». Он не желает ничего менять, но вдруг встречает незнакомку, и понимает, что влюбился, как мальчишка, с первого взгляда…
Уходит в прошлое царствование императора Александра Первого. Эпоха героев сменяется свинцовым временем преданных. Генералу Мадатову, герою войны с Наполеоном, человеку отчаянной храбрости, выдающемуся военачальнику и стратегу, приходится покинуть Кавказ. Но он все еще нужен Российской империи. Теперь его место – на Балканах. В тех самых местах, где когда-то гусарский офицер Мадатов впервые показал себя храбрейшим из храбрых. Теперь генералу Мадатову предстоит повернуть ход Турецкой войны… Четвертая, заключительная книга исторической эпопеи Владимира Соболя «Воздаяние храбрости».
Трудно представить, до какой низости может дойти тот, кого теперь принято называть «авторитетом». Уверенный в безнаказанности, он изощренно жестоко мстит судье, упрятавшей на несколько дней его сына-насильника в следственный изолятор.В неравном единоборстве доведенной до отчаяния судьи и ее неуязвимого и всесильного противника раскрывается куда более трагическая история — судьба бывших офицеров-спецназовцев…
открыть Европейский вид человечества составляет в наши дни уже менее девятой населения Земли. В таком значительном преобладании прочих рас и быстроте убывания, нравственного вырождения, малого воспроизводства и растущего захвата генов чужаками европейскую породу можно справедливо считать вошедшею в состояние глубокого упадка. Приняв же во внимание, что Белые женщины детородного возраста насчитывают по щедрым меркам лишь одну пятидесятую мирового населения, а чадолюбивые среди них — и просто крупицы, нашу расу нужно трезво видеть как твёрдо вставшую на путь вымирания, а в условиях несбавляемого напора Третьего мира — близкую к исчезновению.
Денис Гребски (в недавнем прошлом — Денис Гребенщиков), американский журналист и автор модных детективов, после убийства своей знакомой Зои Рафалович невольно становится главным участником загадочных и кровавых событий, разворачивающихся на территории нескольких государств. В центре внимания преступных группировок, а также известных политиков оказывается компромат, который может кардинально повлиять на исход президентских выборов.
Призраки прошлого не отпускают его, даже когда он сам уже практически мёртв. Его душа погибла, но тело жаждет расставить точки над "i". Всем воздастся за все их грехи. Он станет орудием отмщения, заставит вспомнить самые яркие кошмары, не упустит никого. Весь мир криминала знает его как Дарующего Смерть — убийцу, что готов настичь любого. И не важно, сколько вокруг охраны. Он пройдёт сквозь неё и убьёт тебя, если ты попал в его список. Содержит нецензурную брань.
Название романа отражает перемену в направлении развития земной цивилизации в связи с созданием нового доминантного эгрегора. События, уже описанные в романе, являются реально произошедшими. Частично они носят вариантный характер. Те события, которые ждут описания — полностью вариантны. Не вымышлены, а именно вариантны. Поэтому даже их нельзя причислить к жанру фантастики Чистую фантастику я не пишу. В первой книге почти вся вторая часть является попытками философских размышлений.