Сироты Цаво - [53]

Теперь, естественно, встал вопрос, наносят ли слоны ущерб животному миру, как мы предполагали, или на деле способствуют созданию лучших условий жизни себе и другим обитателям парка?

Внимание Дэвида привлекло также то обстоятельство, что в книгах, написанных первыми исследователями этих мест в начале нашего столетия, а также в литературе о строительстве железной дороги из Момбасы в Найроби не упоминается о слонах в здешних местах, хотя встречается целый ряд сведений о других крупных животных. Значит ли это, что здесь тогда не было слонов? А если это так, то в чем причина? Гигантские баобабы парка до сих пор хранят на себе заросшие шрамы, очень похожие на те, что наносят им сегодня слоны. По всей территории разбросаны древние поселения племени галла, прирожденных скотоводов, стада которых не могли бы уцелеть среди зарослей кустарника, служащего рассадником мухи цеце. Не служит ли это свидетельством того, что в далеком прошлом здесь был край травянистых лугов, а заросли появились лишь в результате истощения пастбищ? В пользу последней теории говорит также и то, что в отдельных районах эрозия почв длится уже довольно давно. Но если это так, то, быть может, происходящие перемены являются частью естественного цикла?

Во всяком случае Дэвид пришел к убеждению, что, уничтожив даже всех слонов, мы не повернем процесс вспять, ибо площадь, покрытая лесом, резко сократилась, да и часто стали свирепствовать пожары, прежде неизвестные в парке. Все это неизбежно ведет к изменению характера фауны. Мы спрашивали себя, что произойдет, если очистить заросли от сушняка, оставив только траву и здоровые деревья, которые к тому же слоны не будут обгладывать? Не опустошит ли это Цаво? Или же парк станет еще привлекательнее и окажется способным прокормить большее число обитателей? Ответа на эти вопросы мы не могли получить, но важно было уже то, что их ставили.

Наконец у нас в Цаво появился свой самолет, и Дэвид овладел техникой пилотирования. Теперь мы могли получить более ясную картину о состоянии дел, и уверенность Дэвида в необходимости принятия срочных мер еще более возросла. Он пришел к выводу, что мы, вероятно, имели совершенно неправильное представление о том, как решать проблему.

К сожалению, в это время местная пресса слишком часто сообщала о слонах, умерших или умирающих с голоду. На деле все это не соответствовало действительности, а газеты усложняли наше и без того сложное положение. При таком многочисленном поголовье слонов, как в Цаво, нет ничего удивительного в том, что отдельные животные гибнут, но происходит это от естественных причин. При нашем климате в конце сухого сезона идет обычный естественный отбор, когда вымирают престарелые или слабые животные. В сущности, в 1965 году у нас, несмотря на некоторый недостаток дождей в мае и июне, отмечалось меньше случаев гибели слонов и носорогов, чем в предшествующие годы.

В конце года была выделена значительная сумма на изучение условий жизни слонов в Цаво. Эта новость принесла нам большое облегчение. Хотя пройдет еще немало времени, прежде чем ученые начнут работу, мы могли надеяться, что загадка будет разгадана. Нам следовало провести большие подготовительные работы — построить жилые дома и лабораторные помещения, доставить оборудование и транспортные средства, сделать еще многое другое, но мы верили, что «проблема» слонов окажется интереснейшим предметом исследования и может дать неожиданные результаты [10].

Хьюпети

К концу сухого сезона 1962 года на коже носорогов, обитавших ниже Лугардс-Фоллс, появились такие же черные полосы, что и у их собратьев, погибших выше по реке в засуху прошлого лета. Снова носороги стали нашей главной заботой. Чтобы дать возможность Дэвиду лично ознакомиться с ситуацией и предотвратить возможность повторения прошлогоднего бедствия, мы стали лагерем на берегу Галаны. Здесь, так же как и в районе, наиболее пострадавшем от засухи 1961 года, скопилось множество носорогов.

Доктор Гловер (наша постоянная научная опора) направил сюда группу ветеринаров, и, прекратив мучения одного носорога, мы смогли провести тщательнейшее вскрытие. Наш лагерь располагался на южном берегу реки, а труп носорога — на северном. Это создавало определенные трудности, потому что во время вскрытия подвижная ветеринарная лаборатория должна была быть все время под рукой. К счастью, мы обнаружили удобный брод. Вода там стояла низко, и обе машины без происшествий переправились на тот берег.

Труп был тщательно обследован. Пробы и срезы тканей важнейших органов животного мы поместили в пробирки и подготовили к отправке в Найроби. Но на обратном пути чуть не случилась катастрофа — на середине переправы у машины доктора Хаторна заглох двигатель; она застряла и начала быстро погружаться в песок. Дэвид немедленно помчался на другой машине в лагерь, находившийся в пяти милях отсюда, чтобы доставить к месту происшествия длинный трос и команду егерей. Последующие полчаса, пока доктор Хаторн наблюдал, как его лабораторию засасывает песок, были довольно тревожными.

Наконец Дэвид прибыл и прицепил к машине трос. У нас только тогда отлегло от сердца, когда ему с большим трудом удалось в конце концов вытянуть ее на берег. Ветеринары отбыли на следующий день, располагая всеми необходимыми материалами для анализов.