Сироты Цаво - [27]

Множество его собратьев обитало на берегах Вои. Здесь мы и решили выпустить мангусту, надеясь, что зверек присоединится к ним. Место, казалось, выбрали идеальное: здесь было вдоволь еды и воды, а также хороших укрытий. Короче говоря, подлинный рай для мангусты.

Вечером, чувствуя себя Иудой, я посадила Хиглети в его коробку, и мы отправились к Вои. Здесь я вынула его и опустила на землю рядом с машиной. Он выглядел удивленным и некоторое время искоса с подозрением поглядывал на нас, но потом занялся обследованием какой-то интересной норы в траве. Пока Хиглети был занят своим делом, мы тронулись. Последнее, что удалось увидеть, заворачивая за угол, был Хиглети, удивленно смотрящий вслед машине.

Дома нас мучали угрызения совести, и мы с трудом могли разговаривать друг с другом.

— Я чувствую себя последним подлецом, — признался мне Дэвид.

Последовавшее затем молчание показало, что он не одинок. Ко мне подошла Пикл, вспрыгнула на колени и растянулась, мурлыкая от удовольствия. Машинально поглаживая ее, я пыталась убедить себя, что мы поступили правильно. Но это мало помогало: я по-прежнему чувствовала себя глубоко несчастной. Хиглети жил у нас почти целый год, за это время он буквально стал членом семьи, и я, конечно, понимала, что нам будет очень его не хватать.

Час спустя мы все еще сидели на веранде. Настроение все ухудшалось. Бедный Хиглети, думала я, каково-то ему сейчас одному на свете даже без своей коробки и подстилки, которые он так любил.

Вдруг раздался шум. Оглянувшись, мы увидели на ступеньках лестницы… Хиглети. Хвост его топорщился, а на мордочке была написана явная обида. С чувством огромного облегчения я бросилась к нему и хотела взять на руки, желая показать, что он опять дома. Однако зверек, куснув меня за ногу, явно дал понять, что не желает иметь со мной ничего общего. Я снова почувствовала себя виноватой: ведь это я посадила его в коробку и увезла. Хиглети был так оскорблен, что даже Пикл не удостоил вниманием. Он отказался от еды и надменно проследовал в свою коробку.

Как мы ни унижались перед ним в последующие дни, стараясь искупить свою вину, он оставался непреклонным. Было видно, как глубоко потрясло Хиглети наше предательство. Все же время взяло свое, постепенно зверек смягчился и снова стал таким, как прежде.

Мангуст принято считать истребителями змей, и мы часто задавали себе вопрос, как поведет себя наша пара, встретив пресмыкающееся. Как-то раз нам представилась возможность увидеть это. Однажды к нам заехал один из наших друзей, занимавшийся змеями. В багажнике своей машины он разместил по разным ящикам нескольких представителей различных видов пресмыкающихся. Открыв багажник, он с гордостью показал нам великолепный экземпляр молодого питона. Здесь же на стоянке автомашин наш друг опустил змею на землю, чтобы все могли ею полюбоваться. И тут, к ужасу владельца, на сцене появился Хиглети. Он приближался очень осторожно, инстинктивно чувствуя, что с этим незнакомцем шутки плохи. Змея, завидев мангусту, бросилась на нее с быстротой молнии. Бедный Хиглети, застигнутый врасплох, высоко подпрыгнул и шлепнулся прямо в цветочную клумбу. Потом он окончательно осрамил нас, сделав вид, что ему нет никакого дела до этой паршивой змеи. Хиглети притворился, что у него есть масса других, гораздо более интересных дел. Ничто не могло принудить его приблизиться к змее.

Как раз в это время Дэннис Кэрни, который некоторое время участвовал в нашей кампании по борьбе с браконьерством, поступил на службу в департамент охоты. Управление по делам национальных парков направило его в Восточный Цаво на должность помощника смотрителя по транспортным средствам и механизмам.

Как-то утром Дэвиду сообщили, что в тюремном лагере Маньяни (примерно в сорока милях от нас) в загон для телят забрался лев; выбраться оттуда он не может и в лагере страшный переполох. Дэвид взял с собой Дэнниса, и они отправились на место происшествия. Оказалось, что в одной из секций телятника вместе с телятами заперли девятимесячную львицу, как-то ухитрившуюся ночью забраться туда. К утру ей стало так плохо, что она уже не могла стоять на ногах.

Накинув зверю на голову брезент, Дэвид и Дэннис вытащили львицу из загона. Маленькая львица совсем не сопротивлялась. Внимательный осмотр показал, что привело ее в такое печальное состояние: морда страшно распухла, а из носа торчала игла дикобраза. Ее тут же без труда удалили, а львицу поместили в клетку, стоявшую в кузове «лендровера», и привезли в Вои. Я быстро смешала молоко с глюкозой, и маленькая львица жадно вылакала эту питательную смесь. Уже через полчаса она настолько окрепла, что смогла встать. Мы хорошо накормили ее мясом и затерли в старом курятнике, где когда-то жил Пиглет.

Хиглети и Пикл с огромным интересом следили за всеми нашими действиями. Львица их очаровала. Они не смогли сдержать своего любопытства, все время бегали вокруг клетки, обмениваясь взволнованными замечаниями, и иногда присаживались на задние лапы, чтобы получше рассмотреть зверя.

На следующий день львица была уже на пути к полному выздоровлению. Когда мы заглянули в зарешеченное окно, она громко зарычала и бросилась на нас. Мы поспешно отступили. Теперь львица казалась намного больше ростом, чем представлялось сначала.