Сироты Цаво - [2]

В поисках выходов скальных пород, которые можно было бы использовать для строительства дороги — ключа к северной заречной части парка, — прошли они по берегам Галаны. Здесь обнаружили постоянно хозяйничающих браконьеров и, устроив засаду за скелетом убитого ими слона, схватили преступников. Дэвид и Билл обследовали все острова на реке в поисках укрытий браконьеров и нашли множество петель, самострелов и других вещественных доказательств преступного промысла. Они пересекли Галану, поднялись на плато Ятта и оттуда увидели обширную равнину, составляющую северную зону парка. Они изучили также песчаное ложе пересохшей реки Тивы, где вода появляется только в сезон дождей. Ее берега, поросшие гигантскими акациями и громадными тамариндами, пользуются среди охотников славой убежища самых крупных слонов. Дэвид и Билл нашли место, где собираются стада слонов, которые роют ямы в песчаном дне, добираясь до воды. Тем самым они предоставляют водопой другим животным, не обладающим столь мощными бивнями. И потому в сухой сезон жизнь всех зверей и даже птиц зависит здесь от слонов.

Много приключений пришлось пережить Дэвиду и Биллу во время их пеших охотничьих странствий. Много раз на них нападали носороги, им встречались львы, а теперь львов Цаво, как и их предков, лучше обходить подальше; они оказывались на пути буйволов, стада которых скрывал кустарник. Встречались им также и более мирные обитатели Цаво — антилопы малые куду, с их спиральными рогами, геренуки, пугливые бушбоки, изящные ориксы и многие другие животные[1]. Дэвид и Билл бродили среди нетронутой природы, так благотворно действующей на душу человека. Здесь он чувствует себя одним из многих ее творений и осознает, сколь ценна любая жизнь.

Между тем создание парка шло своим чередом. Временный палаточный административный городок возник в лесах у реки Вои, труднопроходимые тропы превратились в дороги, доступные для легковых автомобилей, в ряд районов были направлены егеря, чтобы контролировать действия браконьеров. Через Галану была построена мощеная дорога, открывшая путь в северные районы парка. Постепенно неустанная энергия Дэвида и его сотрудников дала плоды, и парк стал принимать свой настоящий вид. Удалось обуздать воды Вои и построить одну из самых больших в Кении плотин — Аруба. На берегу озера, созданного руками человека, вырос охотничий домик. Были посажены деревья, давшие через несколько лет долгожданную тень. Вскоре появились въездные ворота, контрольные посты, будки и другие туристские сооружения.

Затем Дэвид занялся постройкой постоянного административного городка. Пробиваясь сквозь густые заросли на склонах холма Мазинга, он выбрал площадку, откуда, после ее расчистки, открылся захватывающий дух вид на окрестности. Вскоре на склонах холма началась бурная деятельность. Были выровнены площадки и заложены магазины, мастерские и здание дирекции парка. По мере того как уходили недели, стали появляться контуры зданий, и, наконец, к исходу 1952 года строительство городка завершилось.

Занимаясь благоустройством парка, чтобы сделать его привлекательным для туристов, Дэвид никогда не забывал о главном — благополучии животного мира. Прирожденный натуралист, он внимательно изучал местную растительность и знал научные названия всех деревьев и кустарников. Дэвид наблюдал за поведением зверей и изучал сезонную смену отдельных видов кормов, которые они предпочитали; интересовался насекомыми и собрал хорошую научную коллекцию грызунов и птиц. Но больше всего сил тратил он на борьбу с браконьерами, ибо какой же смысл будет от всей его работы, если в конце концов здесь не останется ни одного животного!

До своего переезда в Цаво в 1955 году я совсем не знала этой области, тем не менее здешняя фауна не показалась мне совсем чуждой, так как моя семья уже давно жила в Кении. Родители мои были здесь первыми белыми поселенцами. Они приехали в эту страну в 1909 году, когда моему отцу исполнилось семь лет и единственным средством сообщения были фургоны, запряженные волами. Моя бабушка, которой сейчас уже восемьдесят шесть лет, еще помнит, когда на единственной пыльной улице Найроби стояло всего несколько хижин; по равнинам, где теперь можно встретить только домашний скот, бродило великое множество всякого дикого зверья; драгоценную для поселенцев скотину почти каждую ночь задирали львы, а через реки переправлялись вброд на фургонах. Она живой свидетель того, как тяжкий труд и пот сделали Кению такой, какой она стала сейчас.

Мой отец учился в первой школе, открытой в Найроби. Одним ученикам приходилось преодолевать шестьдесят миль, чтобы попасть на занятия, другим — еще больше. В дорогу им давали ружье и котелок для варки пищи, так что, если бы потребовалось, они могли бы прокормиться в пути охотой. Отец помнит долину Кедонг, где сейчас уже не встретишь дикого зверя, когда она была еще настоящим раем для зверей, и где за одну ночь он убил шесть львов. Верхом на лошади отец с трудом пробивался через громадные стада канн, зебр и гну.

Детство мое прошло на родительской ферме в Джилгил. Здесь леопарды резали наш скот, а африканцы приносили детенышей антилоп, которых мы растили и с которыми играли. Я помню и военные годы, когда отец был взят на государственную службу для отстрела зебр и гну, мясо которых вялили для войск. Тогда мы месяцами жили в лагере в округе Нарок, до сих пор сохранившем славу лучшего охотничьего района Кении. Я помню, как мой брат Питер в четырнадцать лет добыл своего первого льва; как моя мать, мои две сестры и я прятались на дереве, пока отец и Питер прочесывали заросли в поисках притаившегося льва, раненного за день до этого одним из наших друзей, гостившим в лагере. Я никогда не забуду, как билось мое сердце, когда мы услышали грозное рычание, а затем выстрел. А как горд был мой брат, когда его пуля прекратила мучение зверя! Я привыкла к рычанию львов по ночам, привлеченных к лагерю запахом мяса и свежих костей, и хорошо помню, как однажды ночью о край палатки, где я спала с сестренками, начал чесаться лев. Никогда не забыть мне вечеров, когда все собирались вокруг лагерного костра, а отец рассказывал о прежних днях. Вся моя жизнь прошла среди природы; я любила и бескрайние заросли, и охоту в них.