Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея - [34]

Городок Эгр, что в департаменте Шаранта, понедельник, 3 июля 1899 года

Гуго Ларош мерил шагами гостиную друга, Леона Фоше. За ним с любопытством наблюдала сиделка Корнелия. Она хозяйничала и в кухне, а потому собственноручно подала гостю кофе с ломтиком еще теплой булочки-бриоши. Ларош не просто не поблагодарил, он, похоже, вообще не замечал ее присутствия.

— Прошу вас, присядьте, мсье Ларош! — сказала Корнелия. — Доктор как раз осматривает Жюстена. Как только закончит, я переменю повязки и вы сможете с ним поговорить. Жаль, вы не приехали вчера! Тогда бы вы могли сколько угодно побыть с сыном, и не пришлось бы дожидаться. Можете не волноваться, он чувствует себя хорошо, мы с ним много болтаем.

Лароша пробрал холодный пот. Может, пора уносить ноги? Ну конечно, Жюстен его выдал!

Женщина продолжала спокойно его разглядывать, но ее улыбка показалась ему угрожающей гримасой.

— Может, надо было предложить вам чаю? — спросила она.

— Ни чаю, ни кофе! — огрызнулся гость. — Оставили бы меня лучше в покое! Я ночь не спал.

Сиделка, моментально преисполнившись сочувствия, покачала головой. И улыбаться не перестала.

— Я вас понимаю! Это все от тревоги за Жюстена. Что ж вы не приехали вчера, мсье?

— Еще будете указывать, что мне делать? — рявкнул Ларош. — Вы как назойливая муха — крутитесь вокруг меня, досаждаете!

Сказано это было так зло, что Корнелия быстро ретировалась в кухню. В гостиную вошел Леон Фоше. Брови у него были грозно нахмурены.

— Гуго, что я слышу? По какому праву ты оскорбляешь женщину, мою верную помощницу? Я уже лет десять пользуюсь ее услугами и очень доволен. Она не заслуживает, чтобы на нее кричали, как на провинившуюся прислугу!

Под осуждающим взглядом друга Ларош поостыл, а потом и притворился виноватым, убеждая себя, что доктор вот-вот разразится обвинениями совсем иного рода.

— Ты слишком легко впадаешь в гнев, Гуго, — прозвучал еще один упрек. — Куда ты запропастился? Вчера я ждал тебя на ужин.

— Засиделся допоздна со счетами. На винном складе у меня есть кабинет, а в кабинете — кушетка, так что можно и переночевать. Там мне спокойнее, чем в замке, этой древней руине, населенной фантомами!

— Понимаю…

— Последние пару месяцев я совсем забросил дела на виноградниках, точнее, перепоручил их управляющему и работникам. И вот решил узнать, какие у нас планы на сентябрь, будет ли хорошим урожай.

Доктор дружески потрепал Лароша, который был выше его ростом, по плечу. Фоше был коренастый и упитанный, Ларош — худой и долговязый.

— Гуго, надо всегда надеяться на лучшее! Я рад, что у тебя объявился сын, тем более такой — и вежливый, и разумный, и обходительный. Мое скромное мнение

— он будет тебе хорошим помощником. И прости, что напрасно тебя подозревал! Жюстен подтвердил твою версию событий. Слава Богу, пуля не задела жизненно важные органы. И, привезя этого мальчика ко мне, ты его спас.

— Нет, спас его ты, Леон! Дорогой мой, я многим тебе обязан. Спасибо!

Они обменялись долгим рукопожатием, глядя в глаза друг другу. Ларош никак не мог поверить, что в очередной раз избежит справедливой кары. Он схватил со стола чашку и ломтик булки.

— Умираю с голоду, — сказал он.

— Корнелия принесет еще, если нужно. А мне пора, у меня несколько визитов за городом. Запрягу свою лошадку — и в путь! Жюстен тебя ждет.

Жюстен узнал голос Лароша, звучный и сварливый, еще когда тот хамил сиделке. Встречи с бывшим хозяином он опасался, хотя, с другой стороны, ему было что сказать Ларошу.

— Ну вот, повязка совсем чистая! Рана заживает, — приговаривала Корнелия, но, вопреки обыкновению, не улыбалась. — Принести еще одну подушку?

— Мне и так удобно, мадам! Можно сколько угодно любоваться садом, и в особенности тем деревом с белыми цветками. Кажется, это магнолия?

— Да. Ее посадил отец доктора, мне рассказывала мадам Фоше. Запах у магнолий чудесный, днем я вам сорву цветочек и поставлю в вазу тут, на прикроватном столике. И не думайте, что это я на вас сержусь! Ваш отец — грубиян, но мне повезло, потому что ухаживаю я не за ним. Вы очень милый юноша.

— Не обращайте на него внимания, мадам. Я вас просто обожаю!

— Век бы вас слушала! Наверняка вы уродились в матушку. Говорят, что сыновья больше похожи на мать, дочки — на отцов. Но что-то я заболталась, пора к плите! Сегодня на обед у вас будет тушеное мясо с картофельным пюре. И можете называть меня Корнелия!

— Спасибо, мадам Корнелия!

Жюстен сердечно улыбнулся своей сиделке, хотя на душе у него скребли кошки. У него было время подумать о тех, кто его породил. Что до Мадлен Кинтар, то, сколько бы он ни пытался вычеркнуть ее из памяти, забыть побои ремнем, брань, грязный матрас на чердаке и хлебные корки, которыми его кормили, не получалось. Он так глубоко задумался, что заметил Гуго Лароша, только когда тот переступил порог.

— Ну, здравствуй, Жюстен! Если ты плохо себя чувствуешь, я могу прийти позже.

— Входите!

Ларошу вдруг стало не по себе, однако он все же подошел к кровати. И даже присел на стул рядом.

— Как ты? Сильно болит?

— Меня очень хорошо лечат. Рана болит, но уже терпимо. Я больше не хочу пить опийную настойку.