Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея - [29]

— Со слов Дорис я поняла, что вы — богатая наследница. А как иначе вы могли приобрести апартаменты в таком роскошном доме?

Женщины шли по аллее, обсаженной по обе стороны вязами, дубами и смоковницами, листья которых казались лакированными. Мимо прошла няня-англичанка с детской коляской, потом компания подростков, хохотавших так, что не было слышно птиц.

— Я действительно унаследовала состояние, — сказала Скарлетт, — но от моего второго мужа, Уильяма Тернера. Мы жили в Бостоне, и после его смерти я решилась на переезд в Нью-Йорк. Уильям был старый холостяк, без детей.

— Но вы говорили, что никогда не были замужем!

— Во избежание лишних вопросов, дорогая! А еще — чтобы не вспоминать, сколько мне пришлось выстрадать по вине моих мужей. Я наслаждаюсь своей независимостью и ее оберегаю. Мне будет больно, если и вы меня осудите, Мейбл! Но вы уже осуждаете, я вижу это по вашему лицу!

— Нет, что вы! Я могу понять, почему вы не хотите поднимать эту тему. У каждого свои секреты. К примеру, если бы Эдвард не настоял на нашей женитьбе, я бы до сих пор торговала в отцовской бакалейной лавке. Для Вулвортов, видите ли, я была недостаточно хороша!

— Но любовь восторжествовала! Что ж, временами все мы приподнимаем завесу тайны над прошлым, и дружба от этого становится только искреннее и крепче. Давайте прогуляемся к замку Бельведер!

Мейбл с радостью согласилась. Ей очень нравилось это подобие средневекового замка, только куда более скромных размеров, с высокой башенкой.

— Я никогда не водила маленькую Лисбет в Бельведер, — призналась Мейбл. — Мы с Эдвардом всегда боялись, что она потеряется или что ее ужасный дед только и ждет момента, чтобы ее у нас отнять. Но нет, этот страшный человек в итоге остался ни с чем!

Скарлетт была в курсе злодеяний французского родственника Элизабет. Внезапно она вздрогнула, задышала чаще:

— Силы зла повсюду, Мейбл! Благодарение Господу, ваша приемная дочь ускользнула из его рук. Когда я произношу про себя его имя, я чувствую, что душа у него черная, как у самого сатаны!

Мейбл боязливо перекрестилась, глядя на переменившуюся в лице подругу, которой, на фоне буколического пейзажа с замком Бельведер, словно привиделось что-то гадкое.

5. Молчание океана

На борту парохода «Гасконь», в субботу, 1 июля 1899 года, в тот же час

Элизабет проводила Ричарда до застекленной двери ресторана. Многие пассажиры, узнав о надвигающемся шторме, покидали помещение, но некоторые преспокойно остались за столиками с выпивкой и сигарами. Оркестр продолжал наигрывать для единственной танцующей пары, которая, похоже, не замечала ничего вокруг.

Гроза между тем набирала силу — как и волны, с рычанием ударявшиеся об обшивку корабля. Не успел Ричард сделать и пары шагов, как на него налетела какая-то женщина.

На палубе суетились матросы с фонарями, и Элизабет сразу ее узнала — Бонни! Не раздумывая, она выскочила под дождь.

— Жан пропал! — крикнул ей Ричард. — Немедленно вернись в каюту, а я пойду его искать!

И он подтолкнул Бонни к двери. Та, мокрая с ног до головы, охнула, но не сдвинулась с места, продолжая всматриваться в темноту.

— Где Жан? Где он? — спросила она жалобно. — Его никто не видел!

— Все обойдется, Бонни! Идем, тебе надо обсохнуть, — ласково сказала ей Элизабет.

Она хотела было увлечь подругу за собой в зал ресторана, но Бонни заупрямилась. Она испугалась не на шутку.

— Пожалуйста, Элизабет! Я побуду тут. Так я увижу, когда его найдут! — воскликнула она в отчаянии. — Господь не может вот так его у меня отнять! Я люблю своего Жана, люблю!

Никогда еще Бонни не говорила с таким пылом и так откровенно о своих чувствах к Жану. Элизабет обняла ее, взволнованная этим невольным признанием.

— Не бойся, Ричард скажет матросам, и те его разыщут. А ты уверена, что он не в твиндеке?

— Его там нет! Мужчина, чья койка рядом с нашими, сказал, что своими глазами видел, как Жан поднимался по лестнице наверх. Жан хотел переговорить с капитаном, я возражала, но разве его остановишь?

— О чем? Разве нельзя было подождать до завтра?

— Ты же знаешь Жана! В твиндеке полно больных детей. Он решил, что это может быть тиф и дальше будет хуже.

Элизабет покачала головой. Часть из того, что говорила Бонни, она просто не расслышала — так завывал ветер в мачтах и с таким оглушающим грохотом ударялись о борта парохода волны, словно желая утянуть его с собой в пучину.

— Нам нельзя тут оставаться, Бонни! — сказала она на ухо подруге.

Женщины стояли в крытой галерее, защищавшей их от дождя, — но не от ветра и не от брызг, которыми их то и дело окатывало.

Мимо как раз пробегал кто-то из младших офицеров. Он не ожидал увидеть пассажирок в таком месте и в такой момент.

— Дамы, немедленно вернитесь к себе! Здесь опасно! — распорядился офицер.

— Мой муж и дядя на палубе! — крикнула ему в ответ Элизабет.

— Есть один раненый, из числа пассажиров. Его уже отправили в санитарный отсек. Имя — Жан Дюкен.

— Боже милосердный! Мне нужно туда! Это мой муж! — соврала Бонни, которая ощутила и тревогу, и облегчение.

— В таком случае, мадам, я вас провожу!

— А Ричард? — спросила Элизабет. — Ричард Джонсон? Они наверняка были вместе.