Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея - [109]

— Это он!

Жюстен снял пиджак и панаму и теперь шел с непокрытой головой. Элизабет прибавила ходу. Столкнулась с дамой, проигнорировав ее сердитый взгляд, потом — с супружеской четой с суровыми лицами, в черной одежде.

И наконец догнала.

— Почему ты так поспешил уйти, Жюстен? — спросила сразу, как только он ее увидел. — Это не очень вежливо.

Элизабет запыхалась, и слова давались ей нелегко. Он смотрел на нее безрадостно.

— Я мешал тебе, Элизабет! Ты думала только об Антонэне, и не мне, который не знал материнской любви, тебя в этом упрекать. Честно говоря, я не стал искать гостиную. Эта квартира слишком велика для меня, правда.

— Но не надо было уходить! — со слезами на глазах заявила Элизабет. — Скажи хотя бы, ты планировал прийти еще? Даже не сказал, в какой гостинице живешь. Как бы я тебя искала? Жюстен, я хочу, чтобы мы поговорили.

Ему передалась снедающая молодую женщину тоска. Он тихонько взял ее за руку и указал на вывеску гостиницы в сотне метров от того места, где они стояли.

— Я провожу тебя до дома, — сказал он. — По пути и поговорим.

— Слишком мало времени, — пожаловалась она. — Ты должен знать, почему я так беспокоюсь о сыне, откуда эти страхи. Отца у него нет, а Эдвард, заменивший ему дедушку, с ним очень мягок. Обращается с Антонэном, как с принцем, спускает все капризы. И я не лучше, потому что очень боюсь его потерять. В младенчестве у него был коклюш, потом — череда ангин. Едва встав на ножки, он уже начал бегать и без конца падал со своего детского стульчика, из кроватки. Мы с ма не знаем, что еще сделать, чтобы он поменьше себя ранил.

— Может, мальчику нужно больше места, простора, чтобы тратить силы, — предположил Жюстен.

— Мы ежедневно гуляем с ним в Сентрал-парке. Ма хотела нанять няню, но я отказалась. Лучше я буду присматривать за Антонэном сама. Думаю, я чувствую свою вину перед ним.

— Какую вину, Элизабет? Ты обожаешь сына, это очевидно.

— Но я не любила в достаточной мере его отца, и иногда мне кажется, Антонэн это знает. С Ричардом мы поженились в Париже, в мэрии.

Религиозную церемонию думали устроить в Нью-Йорке, но судьба распорядилась иначе. Последний раз, когда я увидела мужа… Эта картина много месяцев стояла у меня перед глазами. Он был на носу парохода вместе с матросом, далеко, так что я едва могла их видеть. Ричард позвал меня, и вдруг я вижу, как вздымается гигантская волна, похожая на стену из воды, и смывает их, несчастных… Картины этой ужасной трагедии снились мне задолго до того, как все случилось.

Жюстен вспомнил, что когда-то у них уже был разговор о необычном даре молодой женщины.

— Страшные сны, в которых ты видишь будущее… Еще в детстве ты ими мучилась, — сказал он.

Элизабет остановилась метрах в сорока от Дакота-билдинг. Протянула правую руку Жюстену, который с бесконечной нежностью взял ее в свои.

— Тебе до сих пор снятся кошмары? — спросил он.

— Был пятилетний перерыв, но последние пару недель это случается часто. Они короткие, какие-то темные и нечеткие, но просыпаюсь я в отчаянии. И не могу понять, в чем смысл. Прошу тебя, Жюстен! Мы должны побыть вместе! Целый день! Мне столько надо рассказать, и тебе тоже.

Он чуть помедлил с ответом. Элизабет ждала, настойчиво глядя ему в глаза.

— У тебя на пальце помолвочное кольцо, — заметил молодой француз, избегая прямого ответа. — Все так серьезно? Ты любишь этого Анри? Я с ним, конечно, не знаком, но если он может сделать тебя счастливой, я тебя благословляю!

— Люблю ли я Анри? Да, конечно, так, как когда-то Ричарда. Не хочу тебе врать, Жюстен. Ты всегда был в моем сердце, в мыслях, когда Ричард меня обнимал, а позднее и Анри. Увы, я никогда не смогу разделить с тобой то, что пережила с ними. То, что ты испытал, так упорно увиваясь за Мариеттой!

Элизабет говорила тихо, в надежде, что Жюстен уловит смысл сказанного.

— Я понял твой намек. Зачем отказывать себе в паре часов счастья? — Он переменился в лице, взгляд его полыхал неутолимым огнем. — И потом, кто нас осудит? Господь? Неужели это больший грех, чем тот, который совершают Ларош и ему подобные, чем убийство? Я — сводный брат твоей матери, но мы не росли вместе, и она для меня чужая. Элизабет, я с ума схожу оттого, что мне нельзя даже обнять тебя! А мне так хочется осыпать тебя поцелуями!

— Мне тоже этого хочется. Я мечтаю об этом, — призналась молодая женщина.

Она трепетала от желания, и в ее голубых глазах был обращенный к Жюстену призыв — такой выразительный, неотразимый.

— Встретимся завтра в полдень, на том же месте, возле калитки в Сентрал-парк, — проговорила она уже спокойнее. — До свидания, Жюстен! На нас смотрят…

Он увидел швейцара Дакота-билдинг, прохаживавшегося перед входом в роскошную резиденцию.

— До завтра, моя принцесса!

Она поблагодарила ослепительной улыбкой, в которой он прочел прекраснейшее из обещаний.

Бродвей, в тот же день, в пять вечера

Анри очень удивился, увидев на пороге прачечной Элизабет. Небо затянуло тучами, вот-вот начнется гроза, но молодая женщина была, как всегда, прекрасна в своем светлом платье и розовой шляпке с широкими мягкими полями на заплетенных в косу волосах.