Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея - [106]

Свидетели происшествия сходились в одном: Антонэн на полном ходу встал, выскочил из декоративной золоченой кареты и… полетел на землю. Центробежная сила отбросила его на пару метров от карусели.

Инцидент посеял небольшую панику. Женщины обвиняли техника, следящего за аттракционом из своей будки, перепуганные дети рыдали. Жюстен вспомнил искаженное лицо Элизабет, ее бледность, слезы в испуганных голубых глазах. Он тоже очень испугался, когда увидел, что мальчик не шевелится, а лоб и колени у него в крови.

Норма проводила к выходу доктора Фостера. Мейбл присела на край кровати и погладила Антонэна, притворявшегося спящим, по черным волосам.

— Наш малыш меня беспокоит, Лисбет! — Она вздохнула. — Почему он так часто причиняет себе вред? Ему ведь всего пять лет! Если так пойдет дальше, в школе с ним может случиться что-то куда более серьезное.

— Он бесстрашен, ма, и уверен, что справится с любой опасностью. Я посижу с ним сама.

— Хорошо. А я пока оденусь должным образом. Могу я попросить гостя подождать нас в гостиной? Я так радовалась, что сегодня он у нас обедает, и что же? Я предпочла бы перенести застолье.

Элизабет кивнула, соглашаясь. Мейбл неуверенно улыбнулась Жюстену и вышла.

— Я не понимаю по-английски, — сказал молодой человек, — но совершенно ясно, что мне лучше уйти.

— Да, ты прав. Ма расстроена, как и я. Очень жаль, ведь я так радовалась! Перенесем обед, хорошо? Завтра в полдень? — предложила она. — Когда ты уезжаешь во Францию?

— Что, если у меня не было намерения уезжать, раз уж я тут, в Новом Свете? — сказал он с вызовом, обиженный ее вопросом. — Не волнуйся, я понимаю, что здесь я лишний. Я это понял, еще когда побеспокоил тебя в день помолвки.

— Ты собирался остаться жить в Америке? — спросила она, раздражаясь в свой черед. — А как же Ирэн, твоя будущая жена? В последнем письме дедушка Туан рассказал, что вы прекрасно поладили.

— Элизабет, я совершенно равнодушен к Ирэн. Да, она девушка приятная, миловидная, но чувств у меня к ней нет.

— Когда-нибудь появятся, — проговорила она, задыхаясь от ревности. — Это произойдет со временем. Чем дольше ты будешь спать с ней рядом, тем чаще будешь ее целовать. А когда родится ребенок, ты полюбишь обоих, мать и дитя.

— Так далеко мы пока не зашли, — сказал Жюстен.

— Жюстен, умоляю, оставь меня наедине с Антонэном! Побудь в гостиной, ты наверняка видел, где она, когда мы шли через холл! Я скоро приду.

Он молча подчинился. Элизабет успела заметить, что на пиджаке у него кровь Антонэна, которого Жюстен нес на спине. Она всхлипнула — от пережитого страха и от досады, — быстро склонилась к сыну.

— Милый, я знаю, ты не спишь, — шепнула она Антонэну на ушко. — После падения ты ни разу со мной не заговорил. Я хочу знать, что случилось. Я догадываюсь, но могу и ошибаться.

Она легонько чмокнула его в щеку, потом в нос. Антонэн заморгал, словно бы просыпаясь.

— Мне стало страшно, — жалобно, едва слышно проговорил он. — Ты куда-то пошла с этим господином, и я спрыгнул с карусели за тобой!

— Сокровище мое, я бы никогда не оставила тебя одного! Я всего лишь отошла на пару шагов.

— Ты ластилась к нему, как ко мне, как к Анри! Агата говорит, ты целуешься с ее отцом, когда меня нет. И с дядей ты тоже целовалась, я видел! Мне это не понравилось.

Элизабет смутилась, попыталась найти простое объяснение, чтобы успокоить сына. Мальчик хныкал, показывая, как ему грустно, но провести мать ему не удалось. Антонэн имел склонность ревновать ее, перетягивать на себя всю ее любовь и внимание.

— Антонэн, послушай, — начала она. — Я тебя люблю всей душой, но да, мне случается проявить ласку по отношению к другим детям или взрослым, кого я очень люблю. Если мы с Анри поженимся, я буду часто его целовать. С моим дядей Жюстеном — то же самое. Мы с ним не виделись много лет, поэтому нам это было нужно — ну, то, что ты только что назвал «ласкаться».

— А я не хочу, вот! — заявил мальчик сердито. — Ты — моя мама. Ты не должна так делать!

Он ожег ее гневным взглядом своих синих глаз. Умилившись его капризной мордашке, Элизабет решила, что на сегодня нотаций хватит.

— У тебя характер, как у твоего отца, — сказала она, перебирая ему волосы. — Он был очень храбрый, высокого роста и очень красивый. Вы очень похожи, милый, и я уверена: он оберегает тебя, своего сыночка, будучи на небе. И тревожится тоже, потому что ты часто себя ранишь. Обещай, что впредь будешь осторожнее!

— Папе это будет приятно?

— Да, и бабушке, и дедушке, и мне. Отдохни немножко, а я пойду попрощаюсь с дядей Жюстеном. Потом будем обедать!

Антонэн сделал ангельское лицо. Элизабет послала ему воздушный поцелуй и вышла из детской. В коридоре ее поджидала Норма, и они едва не столкнулись.

— Наш французский гость ушел! — сообщила домоправительница.

Замок Гервиль, в тот же день

Во Франции было пять вечера. Ортанс как раз разогрела молоко с добавлением цикория. В кухне она была одна, но знала, что с минуты на минуту придет горничная и потребует поднос с полдником — «для мсье».

— Как говорится, кот уехал — мыши в пляс! — пробормотала она, нарезая на ломти сладкую булку-бриошь, которую испекла ближе к вечеру.