Сирота с Манхэттена - [73]

- Это лучшее доказательство чувств, которые я к вам испытываю, - прерывисто дыша, шепнул он ей на ухо.

Он ждал пощечины, строгой отповеди, стремительного бегства. Откуда ему было знать, что Лисбет унаследовала темперамент матери, прекрасной Катрин, натуры мятежной и чувственной?

- И это все? - последовал язвительный вопрос.

Приоткрыв губы, с соблазнительно вздымающейся грудью, Элизабет вызывающе смотрела на него, опьяненная неизведанным прежде наслаждением. Это было чудесно - и его объятия, и ощущение его рук на талии, и поцелуй, пробудивший в ней нечто такое, чему она еще не знала названия.

- Лисбет, чего вы добиваетесь? - спросил он, явно озадаченный.

Такая дерзкая и такая красивая… Он подумал, что ей суждено стать женщиной неотразимой, с неповторимым шармом. Но еще больше он изумился, когда она повисла у него на шее и поцеловала с инстинктивным умением и страстью.

- Я буду часто вас вспоминать, Ричард, и для меня вы навсегда останетесь Ричардом Стентоном, моим наставником с катка. И, оказавшись за океаном, я сумею вас забыть. Прощайте!

Элизабет оставила его недоумевающим, влюбленным как никогда прежде. Он проводил ее взглядом, проклиная судьбу, которая привела его к такой чаровнице с тем, чтобы так скоро ее отнять.

В квартире Элизабет уже поджидала обиженная Бонни, но девушка, прошествовав мимо, направилась в свою спальню. Гувернантка побежала следом.

- Бонни, я хочу побыть в тишине и покое! Займись гостями!

- Мистер Вулворт сделает это лучше меня, горе вы мое, - отозвалась добрая женщина. - Я удержала его, когда он пошел за вами следом, за вами и этим парнем, Стентоном или Джонсоном - не важно. Он дурно с вами обошелся. Вы, наверное, очень расстроены.

- Не из-за него, Бонни, - вздохнула Элизабет, пропуская ее в комнату и закрывая дверь. - Полагаю, тебе не терпится прочитать мне мораль?

- Госпожа была вынуждена лечь, она на грани нервного срыва. Я считаю, что десять лет назад она и мистер Вулворт поступили неправильно, но вам точно не стоило рассказывать об этом перед их родственниками и друзьями.

- Я была вне себя, Бонни, зла на весь мир! Когда ко мне подошел Ричард - ну, этот детектив, - я просто не смогла сдержаться, выплеснула всю снедавшую меня злость. Вчера вечером я рассказала тебе, что побывала в гостях у Леа Рамбер и что узнала от нее о дедушке. И я сорвалась. Прости, что я и на тебя накричала!

- Я всегда вас прощу, моя Лисбет, но родители такими снисходительными не будут. Вы причинили им сильную боль.

- Но и они причинили мне боль! Ты не допускаешь, что мне хотелось отомстить?

- А это, моя бедная девочка, совсем никуда не годится. Боже мой, да вы сама не своя! В детстве были такой милой, послушной, ласковой! Единственной проблемой были ваши кошмары. Просыпались среди ночи, в слезах, и мне приходилось вас утешать.

Честно говоря, я делала это с удовольствием - укачивала вас, пела колыбельные.

- На французском, тихо-тихо… И я переставала бояться, - подхватила Элизабет.

Бонни по привычке присела на край кровати. Ее пухленькие пальцы нервно теребили белый передник.

- Но вам случалось и злиться. Не так, как сегодня, однако это были самые настоящие вспышки ярости. В первый раз, когда вам было тринадцать. Вы расколотили тарелку, потому что я запрещала вам попробовать ванильный крем, еще слишком горячий. Но были и другие случаи.

- Наверное, я унаследовала эту черту от деда Гуго. Помню, как он вопил в тот вечер, а за окном грохотала гроза. Мои воспоминания - они такие четкие, Бонни, начиная с двадцать второго декабря. Но. Но это памятная дата.

Элизабет перевернула золотой материнский медальон и тихо прочла: «Катрин Ларош, 22 декабря 1857 года».

- Это день рождения мамы, - растроганно пробормотала она. - О боже! Даже не говори, что это всего лишь совпадение! Мама, будучи на небе, помогла мне все вспомнить, я в этом уверена! Она хочет, чтобы я вернулась к корням, к моим родственникам по матери и отцу. Я прошу Бога, чтобы он позволил мне увидеться с моим любимым дедушкой Туаном! Я так называла деда по отцовской линии, мельника Антуана Дюкена, который меня обожал. Бонни, скажи, ты поедешь со мной?

- Я же дала вам слово, - отвечала гувернантка. - Кто-то же должен вас сопровождать, здесь и за океаном!

Девушка присела с ней рядом, порывисто обняла. В дверь отрывисто постучали, и, не дожидаясь позволения, вошел Эдвард. При виде Бонни он вздрогнул от удивления.

- Попрошу тебя выйти! Гости расходятся, иди и помоги им! - сказал он ей.

- Слушаюсь, мистер Вулворт!

Она выбежала из комнаты. Элизабет выдержала холодный взгляд негоцианта. Нежности и понимания в нем уже не было. Эдвард смотрел на нее как на чужого человека.

- Мейбл потрясена твоей отвратительной выходкой, - заявил он. - Что до меня, то я жестоко разочарован. Я могу понять твою обиду, гнев, но так нас обвинять, унижать - это низко. При этом присутствовали партнеры, с которыми я часто общаюсь и веду серьезные дела, но теперь, после твоего «перформанса», они могут от меня отвернуться.

- Об этом я не подумала, - призналась пристыженная девушка.

- Разумеется нет! Ты думаешь о себе, только о себе одной! И мы, конечно, сами виноваты в своих несчастьях, потому что наш мир вертелся вокруг тебя, нашей крошки Лисбет. Но теперь с этим покончено. Подумай вот о чем: любому из сегодняшних гостей, имей он желание мне навредить, достаточно будет рассказать эту историю газетчикам. Наше семейное дело может стать предметом расследования, на этот раз официального, судебного, нас могут привлечь к ответственности за твое «похищение». Я как мог оправдывался перед гостями, делая упор на твои проблемы с нервами и что мы собирались открыть тебе правду на Рождество, с тем чтобы ты сама решила, оставаться или вернуться во Францию.