Сирийская жара - [56]

Тут же пришло сообщение от Пынара: «Новости видела? Это наш?» Симин помедлила и все же написала: «Похоже. Что у тебя?» Долго она ждала ответа: «Он уехал десять минут назад».

Хамди и правда сам съездил за вещами Симин и настойчиво предлагал отвезти девушку на аэродром и проводить лично.

— Я помашу тебе на прощание, а потом, как Марк Шагал, напишу тебя летящей по небу. Маслом напишу. Такими крупными мазками. Тебя надо непременно крупными…

— Не такая уж я габаритная, — отшутилась Симин. — Начинай работать уже сейчас. А я прекрасно доберусь на такси. Мне так удобнее.

Ей необходим был сторонний свидетель-таксист, способный подтвердить, что Симин Сарда уезжала в аэропорт из дома Хамди.

Уже в аэропорту она получила долгожданное послание Пынара: «Готов. Горит как факел. Дорога после ночного дождя. Достал его с того света». Он имел в виду Навида. Симин ответила: «Напиши остальным, пусть уезжают. Без суеты».

Она прошла на посадку. Снова в платке, в очках с простыми стеклами, с пририсованной на щеке родинкой — все как на фото в паспорте.

Уже когда самолет взлетел и можно было отстегнуться, Симин встала, прошла до туалета и, запершись в кабинке, почувствовала, как грудь разрывают рыдания. Она закусила губу, чтобы не завыть в голос. Через несколько минут, вернувшись на свое место, она до самого Парижа сидела в кресле, уставившись в одну точку, обессилев совершенно.

Июнь 2019 года. Москва

Пулю, чуть не прикончившую его, Егоров привез из Сирии в стеклянной баночке из-под таблеток валерьянки и поставил на письменный стол на работе. Виктория, едва увидев «эту дрянь», потребовала, чтобы Вася унес ее куда угодно, но подальше с ее глаз.

Егорова уже избавили от дренажной трубки под лопаткой. Он шутил, что из нее ненароком и мозг может вытечь, если вовремя не убрать. Врач шутку не оценил. Он грозил майору тяжелыми последствиями такого ранения. Целую лекцию прочел про переломы лопатки, а в случае Егорова еще и с контузией мягких и костных тканей.

Ну нет кусочка лопатки, она на Васину конструкцию в целом никакого влияния не оказывает. Егоров замечал отсутствие юмора у докторов в их ведомственной поликлинике. Залечат безо всяких шуток.

Ходили слухи про некоего полковника, которого насмерть напугали в их поликлинике, сообщив ему о неизлечимой болезни. Он побежал консультироваться в платную клинику, а когда диагноз не подтвердился… Тут слухи разнились: одни говорили, что полковник обещал засудить врача, другие утверждали, что он угрожал врачу табельным оружием, дабы тот почувствовал себя в шкуре настрадавшегося полковника.

У Васи до этого дело не дошло. Но ему пообещали стойкие боли в качестве возможного осложнения. Хирург намучил его перевязками — рана долго мокла, тем более конец весны и начало лета выдались в Москве адски жаркими. Правда, пекло продержалось недолго. Завертела такая непогода, разве только снег не пошел.

И предсказания недоброго доктора стали сбываться. Лопатка ныла так, что челюсть сводило. Вася сидел на рабочем месте с унылым лицом и жевал горький анальгин с кислым выражением лица. Его русопятое лицо древнерусского богатыря не сулило никому ничего хорошего. Сунься к такому типу, вмиг достанет дубину из-под стола и пойдет гвоздить направо и налево.

Говоров тихонько дремал над документами, во всяком случае, со стороны так выглядело. Он навис над папкой и сопел, стараясь не мешать страдать своему товарищу.

Звонок от Ермилова вывел из транса обоих. Говоров перестал медитировать над бумажками, Вася поперхнулся анальгином, а кашель только усилил боль.

— Немедленно ко мне, — потребовал Ермилов.

Тон его ничего хорошего Васе не сулил. Прикидывая, какие за ним огрехи, Егоров метнулся к шефу.

— Что с тобой? — встретил его не слишком приветливо полковник. — Глаза красные.

— Я кашлял, — смутился Егоров. Он понял, что его заподозрили в принятии горячительных напитков, чем он никогда не грешил, считая алкоголь губительным для стрелка.

— Разве можно так кашлять, что глаза вываливаются? — Ермилов сидел с опущенной головой, и Василий терялся в догадках, к чему все эти прелюдии.

Нечто шефа настолько вывело из себя, что он никак не мог собраться с мыслями или, что хуже, подбирает приличные слова, которыми собирался майора за что-нибудь отчитывать. «Отчитывать всегда есть за что, — так заявлял Ермилов на совещаниях, чтобы подчиненные не расслаблялись. — А если не за что, не обольщайтесь, я найду».

Вася ошибся. Выговаривать ему никто не собирался.

— Нам скинули, если можно так выразиться, бомбу. И надо чтобы она не взорвалась у нас в руках.

— Кто скинул? — задал правильный вопрос Егоров.

— Формально СВР, но после решения руководства, — Ермилов ткнул указательным пальцем в потолок.

Майор машинально поднял глаза к потолку и рассмотрел в деталях две старые, еще советские люстры с огромным плафоном по центру и дюжиной маленьких плафонов, ответвлявшихся от центрального на бронзовых рожках.

— Такое решение было принято в связи с деталями, изложенными в твоем весеннем отчете по курду. Детали нашли продолжение в полученной СВР информации. Более того, руководство после консультаций с нашим Плотниковым пришло к выводу, что в большей степени это должно проходить по линии ДВКР. В самом деле — наш профиль.