«Сирены» атакуют - [41]

Старинный телефон привел Маркса в восторг. Поросячье рыльце радиолюбителя вытянулось и тоже превратилось в своего рода передатчик, излучая увлеченность. Забыв обо всем, он вынул отвертку, которую вместе с несколькими другими инструментами всегда носил с собой, и в считанные минуты разобрал «полезное ископаемое» до основания. Благодушно взирая на горку деталей, он брал одну за другой и подносил поближе к глазам, близоруко щурясь. Внезапно на его лице написалось удивление. Ему попалось нечто странное, из более поздней эпохи: маленький внутренний элемент, похожий на пуговицу. Материал был современный, невозможный в древнем аппарате. И Людвиг отлично знал, что это за штуковина.

Хмурясь, он встал и подошел к окну, рассматривая предмет в лучах бледноватого солнца.

Это был «клоп», он же «жучок». Американского производства, широко использующийся спецслужбами в целях прослушивания.

Маркс растерянно взирал на находку, не имея ни малейшего представления, как с ней поступить. Само присутствие подслушивающего устройства его не удивило: он был из тех, кто считал, что противостояние Запада и Востока – хроническая болезнь на века, и оно вовсе не завершилось с окончанием холодной войны. Русские всегда отличались исключительной подозрительностью, и подслушивать мирных постояльцев было вполне в их духе.

Правильнее будет, наверное, поставить «клопа» на место и забыть о нем. Маркс не видел в этой штуковине никакой опасности для себя, однако, с другой стороны, что-то подмывало его выступить с обличительной речью.

В сердцах, поддавшись внезапному порыву, Маркс бросил «жучка» на пол и раздавил ногой. Он вдруг озлился на хлебосольных хозяев. Правда, тут же пожалел о содеянном – хотя бы потому, что ему было жаль хитроумной и беззащитной техники.

Чуть позже Маркс рассказал о находке Дитеру Брауну, своему соседу по номеру.

Это стало самой большой ошибкой в его жизни. И последней.

* * *

– Двадцатый номер не прослушивается, – угрюмо сообщил Флинт, рывком снимая наушники.

– Ты все проверил? – Посейдон нахмурился.

– Конечно, шеф. Все работало.

– Там Браун и Маркс, – сказал Нельсон.

Они с Флинтом действовали на пару, устанавливая подслушивающие устройства. Проще было бы заранее поручить это тому же Артемию, но с расселением немцев тогда еще не было полной ясности. То, что обитель оказалась в центре спецоперации, могло выплыть наружу, если бы к определенным номерам заранее был проявлен подозрительный интерес. Поэтому приходилось заниматься всякой технической ерундой, так сказать, на ходу.

– Что на них есть? – обратился Посейдон к Чайке.

– Оба невинны, как агнцы. Браун – специалист по пресноводным млекопитающим, Маркс – банковский служащий.

– Подводные, значит, млекопитающие, – усмехнулся Каретников. – Это, значит, он по нам специалист. Мы же Сирены.

Присутствующие согласно кивнули. Любая связь с подводным миром в сложившейся ситуации едва ли не выдавала фигуранта с головой.

– Нельсон, нужно будет проверить еще раз, – распорядился Посейдон. – Скорее всего, это ваша недоработка. Хотя...

– Если недоработка – исправим. А если «жучок» обнаружен, там наверняка понаставят ловушек, – отозвался Нельсон. – Нитки, крошки...

– Ну и не трогай их, если заметишь. Ловушек может и не быть. На них легко засветиться.

Нельсон с сомнением кивнул. Каретников снова взялся за Чайку:

– Как отнеслась госпожа Золлингер к твоему подселению?

Чайка пожала плечами:

– Пришла в восторг. Она немного понимает по-русски. Сказала, что всегда мечтала поближе познакомиться с российской гражданкой.

Брови Каретникова поползли вверх:

– Это что же она имела в виду, хотелось бы знать?

– Кто ее знает. Ночь впереди.

– Мы будем ревновать, – заметил Мина.

Чайка усмехнулась:

– Все включено. Ничего личного. Это входит в мои должностные обязанности, если придется.

На лице Мины, отпетого сексиста и мачо, написалось отвращение.

– Приезжает всякая сволочь... а народ потом лечится да с ума сходит.

– Интим отставить, – улыбнулся Посейдон. – Такого приказа не было. Значит, обрадовалась, говоришь? Немного необычно. Немцы любят порядок, а вышла накладка – ей следовало выказать недовольство. Как она тебе вообще?

Чайка задумалась.

– Пока ничего определенного. Баба как баба. Немного неряшливая, все висит на ней, как на вешалке. Косит под любительницу русской старины. Когда вышла, я проверила ее шмотки – ничего необычного.

Посейдон присел на кровать, уставился в окно. Немцы пробудут на острове три дня. Это очень мало, времени у них в обрез – если они те, за кого принимает их начальство. И вероятнее всего, что попытку проникнуть на эсминец они предпримут в первую же ночь. Что же их там интересует? Вряд ли это что-то объемное и тяжелое, ведь вынести такой груз и уехать с ним никому не удастся. Устроить диверсию, взорвать корабль? Зачем? Ничего немецкого, представляющего собой тайну, там никак не должно остаться. «Хюгенау» много лет находился в распоряжении русских.

Такое расследование, впрочем, не входило в задачу «Сирен». От них требовалось одно: пресечь незаконную деятельность, если таковая последует.

Где они, хотелось бы знать, прячут подводное снаряжение? И кто им помогает? Ведь группа прибыла налегке, не имея при себе ничего, даже отдаленно напоминающего акваланги, гидрокостюмы, оружие...