Сиреневый туман - [3]

— Кажется, все?..

— Пока все, — ответил Лимакин. — Возникнут дополнительные вопросы, я приглашу вас.

— А это… хоронить Казаринова кто будет?

— Вам придется. Как-никак под одной крышей жили.

— Ой, теперь все так дорого… — тяжело вздохнула Галактионова и поднялась со стула.

Одета она была действительно, будто на рекламной картинке, во все импортное. И выглядела довольно привлекательно. Уложенные в красивую прическу волнистые каштановые волосы, чистое, почти без косметики, лицо и по-девичьи тонкая талия делали ее моложавой. Вот только слишком пышный бюст да плотно обтянутые джинсовой юбкой полноватые бедра портили в общем-то классическую фигуру.

— У тебя нет к Юлии Николаевне вопросов? — спросил Бирюкова следователь.

— Есть кое-что, как говорится, не для протокола, — Антон встретился взглядом с внимательными глазами Галактионовой. — Юлия Николаевна, вы знали о судимости Казаринова, когда с ним сошлись?

— Знала.

— И вас это не насторожило?

Галактионова пожала плечами:

— Да ведь он, можно сказать, ни за что в колонию попал. Дело случилось в хмельной компании по доброй воле, а когда Спартак отказался жениться, девица нашла подставных свидетелей и изобразила из себя потерпевшую.

— Откуда такие сведения?

— Со слов Казаринова, разумеется.

— Вы поверили ему?

— А кому я должна была верить? Не в прокуратуре ведь работаю, чтобы официальные справки наводить. К тому же, Спартак не из тех, которые лапшу на уши вешают. У него что на уме, то и на языке было.

— Как познакомились с ним?

— Ой, ну как все знакомятся… — Галактионова кокетливо улыбнулась. — Любовь с первого взгляда. После колонии Спартак устроился к нам в райпо грузчиком. Я товароведом тогда работала. Забежала однажды на склад, там машину разгружали. Слово за слово и… все само собой образовалось.

— Казаринов уже тогда выпивал?

— Ну, что вы! С пьяницей я бы не сошлась. Выпивать Спартак начал в прошлом году, а последние полгода как умом рехнулся. Даже с работы выгнали.

— С чего он так загулял?

— Господи, ну с чего обычно мужики пьют… Попал в алкогольную компанию. Вначале изредка прикладывался к бутылке, дальше — больше, пошло-поехало.

— Не пытались остановить?

— Пыталась. Гипнотизера домой приглашала, потом уговаривала закодироваться. Бесполезно.

— Пьяный буянил?

— Наоборот, в тряпку превращался, хоть ноги об него вытирай. Оттого и жалела дурака. Если бы хоть раз «выступил», мигом бы на дверь указала.

— Лишившись работы в райпо, он полностью жил на вашем иждивении или где-то подрабатывал?

— Какое там иждивение… В запое почти ничего не ел, да и дома появлялся от случая к случаю. Днями и ночами неизвестно где бродяжил.

— С соседями, с друзьями мирно жил? — снова спросил Антон.

— От соседей жалоб на него не слышала, а с друзьями… Не было у него друзей. Так все, разная пьянь да рвань.

— Кому ж он насолил?

Галактионова потупилась:

— Ой, не знаю… Ужас какой-то…

— Когда не пил, чем увлекался?

— Кроме телевизора, ничем. Специальности у него никакой не было. В колонию залетел со второго курса железнодорожного института. На тоннельщика учился. За восемь лет, пока отбывал наказание, все науки перезабыл. Очень хотел работать в Новосибирском метрострое — не приняли. А в райпо грузчиком кого попало принимают.

Бирюков взял со стола у Лимакина протокол допроса. Читая биографические данные Галактионовой, будто между прочим, поинтересовался:

— Что это вы, с высшим торговым образованием, заведующей складом работаете?

— Кому сейчас нужно мое образование… — Она грустно усмехнулась: — Живем, извините, как в горящем дурдоме. Не жизнь, а черт знает что… Теперь, при всеобщем сумасшествии, пожалуй, только наглость да приспособленчество людские судьбы вершат. С моим же характером при таком раскладе жизни ничего не светит. Товароведов, того и гляди, всех посокращают, но без заведующих складами не обойтись. Вот и приходится взваливать на себя материальную ответственность, чтобы в безработных не оказаться.

— Да, Юлия Николаевна, жизнь очень сложная стала. — Антон положил листки протокола на стол и, словно приободряя Галактионову, улыбнулся: — Держитесь!..

— Другого выбора у меня нет. Надеяться не на кого, — потупившись, ответила она.

Оставшись с Бирюковым вдвоем, Лимакин сокрушенно почесал затылок:

— Кажется, неглупая женщина, а с алкоголиком связалась. Судьба, что ли, так сводит людей?..

Бирюков задумался:

— Знаешь, Петр, один умный римлянин еще до нашей эры сказал: «Судьба человека — чаще всего в его характере».

— Характер у нее вроде бы покладистый.

— Ну это еще надо посмотреть… С Борисом Медниковым не разговаривал?

— Говорил.

— Не закончил он экспертизу?

— Закончил, Антон Игнатьевич. Убийство. Удар нанесли сзади, похоже, бутылкой. В размозженном черепе обнаружены осколки бутылочного стекла… — Лимакин вздохнул. — Я уже заготовил постановление о возбуждении уголовного дела.

Бирюков подошел к распахнутому окну. С улицы веяло прохладой. Душный вчерашний день, как и предполагал Антон, завершился трескучей освежающей грозой с обильным ливнем. Напитавшись влагой, цветочные клумбы у входа в прокуратуру казались вызывающе яркими и напыщенными.

Только что вышедшая из прокуратуры Галактионова, пройдя по асфальтированной дорожке между клумбами несколько шагов, остановилась, словно соображая: в какую же сторону идти?.. Несколько секунд поколебавшись, она вроде бы хотела повернуть назад, но как будто внезапно передумала и торопливо направилась к автобусной остановке.