Сиреневый туман - [2]

— Гурьян в своем амплуа: «Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю. Ночью был пьян». Каждое слово из него надо клещами вытягивать.

— Парни, когда здесь появились, какие-нибудь следы видели?

— Круглый ноль. Если что-то и было, то не обратили на это внимания. А потом, разрывая могильную яму, все землей завалили. Короче, к моему приходу картинка была, как теперь.

— Что-то лицо захороненного мне показалось знакомым. Будто видел я эту физиономию здесь, в райцентре.

— Физиономия приметная. По-моему, он в райпо грузчиком работал. Если не ошибаюсь, крутой алкаш.

— Об исчезновении его никто в милицию не заявлял?

— Нет.

— Может, что-то другое, загадочное, было?

— С прошлой осени — никаких загадок.

— А что в прошлую осень?..

— Из УВД поступала розыскная ориентировка на сорокапятилетнюю гражданку Виноградову Софию Лазаревну. Утром уехала на электричке из Новосибирска в наш район, на дачу возле Родниково, и… пропала. После выяснилась банальная сценка. Гражданочка тайком драпанула от законного мужа к любовнику в Красноярск.

Пройдя метров двадцать, Голубев подвел Бирюкова к свежевырытой могильной яме. На краю ямы лежал подгнивший у основания старый лиственничный крест.

— Вот, Антон Игнатьевич, еще одно вечное поселение приготовлено, — сказал Слава.

— Тоже Собачкина работа? — спросил Бирюков.

— Говорит, нет. А кто и когда сработал — не знает.

— Крест откуда?

Голубев показал на бугор суглинка с противоположной стороны от лежащего креста:

— Гурьян заявляет, что там старое захоронение. С него, мол, и вырыли сей христианский памятник. На вопрос — зачем? — разводит руками.

— Обычно место на кладбище отводит администрация…

— Вот и я об этом Гурьяну намекнул. Он забурчал, дескать, тут заброшенный угол. Далеко от глаз начальства, поэтому бывают самовольные подзахоронения родственников.

— Может, Собачкин тайком прирабатывает на таких подзахоронениях… — высказал предположение Бирюков и, недолго подумав, добавил: — Надо, Слава, оперативное наблюдение за этой ямкой установить. Как бы здесь еще одни ночные похороны не устроили.

— Сделаю, Игнатьич.

Когда Бирюков и Голубев вернулись к месту происшествия, следователь Лимакин уже заканчивал писать протокол осмотра. Борис Медников, обжигая губы, докуривал крохотный остаток сигареты.

— Ну, чем порадуешь, доктор? — невесело спросил Бирюков.

— Затылок буквально размозжен. Крепенько мужика стукнули, — судмедэксперт, поморщившись, выплюнул окурок. — Завтра дам подробное заключение.

Глава 2

Первое совещание по вчерашнему ЧП Бирюков планировал провести в конце дня, однако неутомимый оперуполномоченный Голубев заявился в прокуратуру сразу после обеда. По его словам, опознать потерпевшего оказалось проще пареной репы. Как и предполагал Слава, тот, действительно, около двух лет работал грузчиком в райпо, а последние полгода, уйдя в глубокий запой, в основном перебивался на содержании сожительницы — тоже сотрудницы райпо, заведующей складом промышленных товаров.

— Что эти сожители собою представляют? — спросил Бирюков.

— Потерпевший — Казаринов Спартак Викторович. Возраст — тридцать лет. Восемь из них отсидел за изнасилование. Срок отбывал в нашей, райцентровской, колонии. На волю вышел два года назад и сразу неофициально подженился. Сожительница — Галактионова Юлия Николаевна. На десять годиков старше. Образование имеет высшее торговое. Внешне — картинка с обложки журнала мод. С ног до головы в импорте. Обаятельна, кокетлива, умна, спокойна. Короче, от совковской торгашки ничего нет. Курит «Мальборо». Что пьет — не видел. Судя по упитанности и цветущему виду, с питанием без проблем. Владеет собственным кирпичным домом, снаружи похожим на добротный сельский магазин, а внутри роскошного особняка, как в зарубежном супермаркете. Опознав в морге сожителя, растерялась, побледнела. Но слез не пролила. Говорит, так и знала, что этот запой добром не кончится, поскольку, мол, общался Казаринов в последнее время с разными подонками.

— Когда он из дома ушел?

— Три дня назад, вечером. Сложил в авоську пустые молочные бутылки и понес их в магазин сдавать. На том, и концы в воду. Ни до магазина не дошел, ни домой не вернулся.

— Трезвым уходил?

— С глубокого похмелья. Утром употребил почти пол-литровый флакон французского одеколона из запасов сожительницы.

Бирюков помолчал.

— Что ее заставляло жить с пьяницей, да еще, к тому же, и с бывшим насильником?

— Говорит, любовь зла — полюбишь и козла.

— Не верю, Слава, я в такие «любови».

— Я — тоже, Игнатьич, но факты — упрямая вещь. Многие ведь порядочные женщины годами маются с алкоголиками.

— Когда связывают дети, понятно…

— У Галактионовой детей нет и никогда не было. С первым мужем прожила недолго. Говорит, вроде неплохой парень был, но не в ее вкусе. О вкусах же, как известно, не спорят. Кстати, Лимакин сейчас записывает показания Юлии Николаевны. Загляни к нему, пообщайся с интересной женщиной. Я тем временем в медвытрезвитель сбегаю, авось там на Казаринова что-то есть…

Когда Бирюков зашел в кабинет следователя, Галактионова уже подписывала страницы протокола допроса. Коротко черкнув закорючку на последнем листе, она мельком взглянула на вошедшего Антона и, как будто смутившись, торопливо спросила Лимакина: