Сиреневые ивы - [28]

к переднему краю сильной полосы обороны, проходившей по

рубежу Смела, Новомиргород, Малая Виска, Новоукраинка. Сюда

подошли и свежие силы противника. Прорыв этой полосы обороны

требовал времени для перегруппировки войск, и потому

наступление было приостановлено по распоряжению Верховного

Главнокомандования. Наш корпус остановился на рубеже, с

которого в феврале пятая гвардейская танковая армия наносила

удар в знаменитой Корсунь-Шевченковской операции, которую

историки называли "вторым Сталинградом" или "Каннами на

Днепре".

Нам в этих событиях участвовать уже не пришлось.

Семнадцатого января корпус был выведен на пополнение и

доукомплектование и передан в резерв Ставки Верховного

Главнокомандования. Мы тогда еще не знали, что пробудем в

резерве до декабря и вновь вступим в бой уже на территории

Польши, чтобы идти вперед до самого Берлина.

В резерве жили по-фронтовому напряженно. Корпус получил

новые танки - тридцатьчетверки взамен устаревших

семидесяток, которых в наших частях оставалось еще немало.

Артиллерию на механической тяге заменила более маневренная,

защищенная броней: самоходно-артиллерийские установки

СУ-семьдесят шесть. Вместо винтовок и карабинов мотострелки

получили автоматы, прибавилось у нас и пулеметов - от

тяжелых до ручных. Выросший и численно, и качественно,

корпус теперь вполне оправдывал название мощного

механизированного соединения, которому предстояло

участвовать в завершающих сражениях Великой Отечественной.

С рассвета и до позднего вечера в частях шла боевая

подготовка на основе Полевого устава, вобравшего опыт войны.

Тщательно изучался и анализировался наш собственный опыт,

приобретенный в тяжелых боях от берегов Волги до берегов

Днепра. Занятия по тактической, огневой, инженерной и

специальной подготовке велись комплексно, чтобы бойцы и

командиры в полной мере ощутили напряжение боя. На

двухсторонних тактических учениях, в полях и лесах, усеянных

разбитой вражеской техникой, которая нам как бы

"подыгрывала" и по которой мы изучали способы борьбы с нею,

офицеры и солдаты действовали в условиях, максимально

приближенных к боевым. Учились искусству быстрого и

скрытного маневра, нанесению внезапных ударов, ведению

разведки и поддержанию высшей бдительности во всех видах

боевых действий. Каждый обстрелянный командир и боец имел

подшефных из числа прибывших к ним новичков.

Занимаясь делами чисто военными, командование корпуса

старалось всячески помочь местному населению. Враг,

отступая, в бессильной злобе стремился превратить советскую

землю в "зону пустыни", разграбляя или уничтожая

материальные ценности. И надо было видеть, с какой

готовностью бойцы и командиры помогали исстрадавшимся под

фашистской оккупацией людям налаживать жизнь! Строили

жилища, пахали, сеяли, косили, убирали хлеба. Благодаря

помощи воинов в районах дислокации корпуса летом сорок

четвертого года был выращен и без потерь собран богатый

урожай.

- Вероятно, - продолжал Александр Павлович Рязанский, - в

дни нахождения в резерве лейтенант Овчаренко и сделал

основные записи в своих тетрадях. С возобновлением боевых

действий у офицера связи оставалось слишком мало времени для

дел, прямо не связанных с его служебными обязанностями. К

тому же Овчаренко, как мы видели, не упускал случая побывать

непосредственно в боях. В ходе больших наступательных

операций "сабантуйные" дела случаются особенно часто,

и майор Кривопиша, конечно, не обходил вниманием молодого

офицера, достойно показавшего себя именно в таких делах, к

тому же и обстрелянного танкиста.

Генерал Рязанский, без сомнения, прав. Только этим можно

объяснить то обстоятельство, что после событий на

Правобережной Украине записи лейтенанта носят отрывочный

характер. Он как бы схватывает лишь отдельные эпизоды,

которые, видимо, особенно потрясли его душу и которые он

хотел запомнить получше.

"Моими глазами смотрели они..."

Стояла золотая украинская осень, и на опушке леса, тронутого багряным огнем увядания, построилась наша бригада. Такие дни, как этот, запоминаются воинам на всю жизнь - нам вручали гвардейское Знамя. Мой боевой путь в бригаде еще недолог, и прибыл я служить в соединение, уже получившее наименование гвардейского, но у меня перехватило дыхание, когда перед строем танкистов, мотострелков, артиллеристов появился командир корпуса гвардии генерал-майор танковых войск Скворцов с алым полотнищем, на котором золотым шелком вышит портрет Ленина. Командир нашей бригады гвардии полковник Борисенко пошел навстречу Знамени, чтобы принять эту святыню - символ воинской чести, доблести и славы соединения. С этой минуты гвардейское Знамя, пока оно существует, будет с нами повсюду - в боях и походах, в самом жестоком огне сражений, бессмертное, недоступное для врага, пока жив хотя бы один из нас.

Мы - гвардейцы. Гордо звучит это слово, но сейчас, перед ликом вождя, смотрящего с нашего боевого гвардейского Знамени, с особенной силой понимаешь, насколько ответственно нести на своих плечах, беречь и множить гвардейскую славу. Наш корпус вступил в бои, когда слава советской гвардии уже прогремела под Ельней, в великой битве под Москвой и на берегах Волги - в железной стойкости Сталинграда. Уже тогда наши гвардейские части и соединения стали гордостью страны, а для врага - грозой и бедствием. Нужен был подвиг, ратный подвиг тысяч людей, чтобы подняться до высоты этой славы и заслужить гвардейское наименование. Наш корпус совершил такой подвиг в самых первых боях, участвуя в разгроме войск Манштейна и Гота, брошенных фашистским командованием на Сталинград, чтобы спасти окруженную группировку войск Паулюса. Гитлеровцы не пожалели даже новейших танков, проходивших боевые испытания, чтобы прорваться к Сталинграду, - в наступлении участвовал батальон "тигров". В первом же бою у реки Аксай-Курмоярский части корпуса уничтожили четыре "тигра", не считая другой вражеской техники. Котельниково, Цимлянская, Зимовники - первые памятные вехи боевого пути нашего механизированного корпуса, пути к его гвардейской славе.