Сиракузовы против Лапиных - [3]

И лишь двадцать лет спустя реликвия наконец снова очутилась у нас, Лапиных. Наш дедушка Семён Лапин, который партизанил в Великую Отечественную войну в отряде знаменитого Ковпака, твёрдо помнил, что и знаменитый партизанский командир Ковпак тоже не менее трёх раз прикуривал от нашего семейного кресала.

Теперь вы легко поймёте мой ужас, когда я обнаружил, что наше семейное кресало исчезло. Вместе с кремнем, фитилём и кожаным кисетом.

Мы с Верой сразу подумали на Сиракузовых, потому что одни они знали, где всё это спрятано, а кроме того, они неоднократно требовали поделить нашу семейную реликвию: кресало и кисет — им, а кремень и фитиль — нам.

— А это вы видели? — спросила их моя сестра Вера и показала им кулак, на который они даже не обратили внимания. — Вы бы лучше не позорили свою и нашу фамилию!..

— А кто позорит?! — сразу заорали Сиракузовы, хотя каждому из них прекрасно было известно, кто именно позорит.

Дело в том, что недели за две до исчезновения кресала Сиракузовы, вероятно, из лучших побуждений тайно от нас сочинили стихотворение и за четырьмя подписями — две подписи наши и две их — отправили в детский журнал. Дали свой и наш адрес. Думали, стихотворение напечатают, это будет для меня и Веры большим сюрпризом.

Вместо сюрприза вот какой в наш адрес пришёл ответ. Привожу его полностью — как обвинительный акт и как вещественное доказательство.

«Дорогие ребята! Это хорошо, что вы одно стихотворение пишете вчетвером. Значит, крепко дружите. Плохо только, что первая половина этого стихотворения позаимствована вами у поэта Ф. И. Тютчева, которого вы, несомненно, читали, а когда сели писать — решили, что это вы сами придумали. Такое бывает…

Зима недаром злится,

Прошла её пора,

Весна в окно стучится

И гонит со двора.

Всё это придумал поэт Тютчев. Зато вторую половину стихотворения придумали вы.

Давай, пока не поздно,

Пока ещё зима,

Скорей наденем лыжи —

И самолётами со двора!

Впредь думайте самостоятельно. Всего вам хорошего. Серёжкин. Литконсультант».

— Какой Тютчев? Откуда он взял Тютчева? — прочитав письмо, возмущались Сиракузовы. — И почему он прислал ответ на ваш адрес?

Они говорили это так искренне, что и я, и Вера стали думать, не перепутал ли что-нибудь этот литконсультант Серёжкин.

Но затем всё встало на свои места. Вера зашла в библиотеку и посмотрела формуляр Сиракузовых. И знаете, какую книгу они читали последней? Ф. И. Тютчев «Избранные стихотворения».

— Ну, что вы теперь скажете? — спросила их Вера.

Притихшие Сиракузовы мрачно молчали.

— Теперь вся Москва будет знать, что мы списываем у Тютчева, — сказала Вера. — А может, и Ленинград тоже. А мы, Лапины, даже у своих соседей по парте никогда не списываем!..

— Ну уж, конечно! — сразу оживились Сиракузовы.

А на следующий день пропала наша семейная реликвия.

5. Улики

— Если они завтра придут в школу с ободранными руками, значит, кресало у них, — сказал я.

— Почему? — спросила Вера.

— Они обдерут руки, высекая огонь. Помнишь, я тоже ободрал — всё время не туда кресалом тюкал? И они обдерут.

На следующий день в школу оба белобрысых Сиракузова пришли с исцарапанными руками.

— Ну?! — торжествующе сказал я.

— Что — ну? — спросили они.

— Руки! Вы кресалом по рукам тюкали. Отдавайте наше кресало!

И хотя они доказывали, что это их исцарапал наш кот Кирюша, мне было всё ясно.

— Приедет из отпуска мой отец, поговорит с вашим — сами отдадите наше кресало, — сказал я. — А за то, что нашего Кирюшу мучили, я вам сейчас влеплю!..

— А это ты видел? — спросили Сиракузовы. — Это мы тебе сейчас влепим. Не трогали мы твоего Кирюшу. Мы друг с другом на саблях дрались!..

Но мы всё равно прекратили с ними всякое общение и даже в школу стали ходить отдельно.

6. Парикмахерская

— А почему вы в школу ходите теперь отдельно? — спросил меня Михайла Михайлович Зарынкин.

— Так, — сказал я, совсем не думая, что на следующий день он пошлёт нас всех троих к тёте Галине в парикмахерскую.

Возможно, это было только совпадение, а возможно, он надеялся, что по дороге мы помиримся.

Дело было так. На географии, изучая природные ресурсы, я получил вдруг записку от Сиракузовых. «Некоторые говорят, — писали они, — что у них пропало кресало. А зачем ты вчера приходил с кресалом в парикмахерскую, а?»

Я разозлился и ответил: «Не был я вчера у парикмахерской. Я там давно уже не был».

— Кстати, о парикмахерской, — отбирая записку, сказал Михайла Михайлович. — Всем троим вам пора подстричься. Вы заросли.

И после уроков мы отправились стричься: Сиракузовы по одной стороне улицы, я — по другой. Сначала мы шли не торопясь, как бы соблюдая дистанцию, но потом, видно, решив опередить меня, Сиракузовы галопом бросились по улице и прямо ворвались в парикмахерскую.

— Это моё кресло! — заорали они и, путаясь в дверных портьерах, ринулись занимать места.

— Да вы что? — хватаясь за кожаный ремень, о который точат бритвы, спросила их тётка Галина. — Не знаете, как нужно входить в парикмахерскую? А если бы тут был народ?

И тут вошёл я.

— Кто последний? — услышав все эти переговоры, вежливо спросил я.

— Вот как нужно входить в парикмахерскую! — заявила им тётя Галина и, смахнув с кресла одного из Сиракузовых, сказала мне: — Садись!