Сионистское движение в России - [6]

Вскоре, однако, решение проблемы нашлось: в 90-х годах 18 века, к концу правления Екатерины, было положено начало черте еврейской оседлости на западе России (в Литве, Белоруссии и на Украине). Только там дозволялось проживать евреям под строжайшим запретом переселения во внутренние пространства России. После Венского конгресса (1815), во времена Александра I, Россия поглотила и Царство Польское с его столицей Варшавой. Здесь евреи проживали по особым древним установлениям.

В продолжение 19 века издавались все новые ограничительные законы, направленные против евреев. Среди многомиллионного еврейского населения (в конце 19 и начале 20 веков в пределах Российской империи проживали 5,5 миллионов евреев) имелся лишь тонкий привилегированный слой, представителям которого разрешалось жить вне черты оседлости. Это были купцы первой гильдии, платившие казне высокие налоги, обладатели университетских дипломов, специалисты и ремесленники по особому списку.

«Временный» закон Игнатьева значительно сократил площадь черты оседлости, исключив из пятнадцати западных и южных губерний, где дозволялось проживание евреев, самую крупную их часть — сельские местности. Отныне евреи имели право жительства лишь в городках и местечках «черты». Но «Временные правила» не стали последним звеном в цепи притеснения евреев в царствование Александра III, а послужили отправной точкой для новых преследований.

«Временный» закон, захлестнувший еврейское население петлей-удавкой, просуществовал в России тридцать пять лет, вплоть до февральской революции 1917 года, когда демократическое правительство отменило все антиеврейские дискриминационные законы.

Глава вторая Основание движения Хибат цион (Любовь к сиону)

Движение Хибат Цион возникло среди еврейства России как реакция на погромы и преследования. В начале 80-х годов 19 века кружки Ховевей Цион[2] были организованы во всех крупных русских городах, в том числе в Москве и Петербурге.

1. Моше-Лейб Лилиенблюм и Леон Пинскер

Особое место в движении Хибат Цион и его развитии заняла Одесса, которая стала центром движения и выдвинула две крупные фигуры, возглавившие его: Лилиенблюма и Пинскера.

Большое влияние на еврейскую интеллигенцию оказало сочинение М. Л. Лилиенблюма (1843–1910) под названием «О возрождении еврейского народа на Святой Земле его древних отцов».

Иехуда Лейб (Леон) Пинскер (1821–1891) рос и воспитывался в Одессе и получил начальное образование в общественном еврейском училище, где его отец, известный ученый-археолог Симха Пинскер, служил учителем иврита. Преподавание велось здесь на русском и немецком языках. Затем Леон Пинскер учился в русской гимназии, а после нее — в одесском Ришельевском лицее на юридическом факультете, где и защитил диплом.

Так как юридическое поприще в николаевской России было закрыто для евреев, Пинскер работал учителем в еврейском училище, где преподавание велось на русском языке. В 1843 году он поступил на медицинский факультет Московского университета и после окончания курса поехал совершенствоваться в Австрию и Германию. Там он встретился с кругами ассимилированной еврейской интеллигенции и попал под их сильное влияние. По возвращении в Россию он стал одним из самых активным проповедников просветительства и ассимиляции. Работал он больничным врачом. Во время Крымской войны самоотверженно трудился в военных госпиталях, а затем до самой кончины практиковал в Одессе, заслужив репутацию одного из лучших ее врачей. Он также сотрудничал в еврейской периодике на русском языке («День», «Сион», «Рассвет») и был членом комитета одесского «Общества просвещения евреев».

Пинскер был человеком слабого здоровья, но очень сильной воли. Его преданность общественным интересам была безгранична. Он был убежден, что просвещение и сближение с русской культурой — лучший и наиболее надежный способ исправить положение евреев в России.

Поэтому следует стремиться к русской культуре, и русский язык должен стать народным языком евреев.

Но вот в 1881 году по югу России прокатились погромы, и это произвело во взглядах Пинскера полный переворот: он отказался от своих прежних убеждений и стал активным националистом.

В речи, произнесенной Лилиенблюмом в одесском комитете Ховевей Цион в ноябре 1901 года по случаю десятилетия со дня смерти Пинскера, оратор поставил вопрос: как случилось, что доктор Пинскер, убежденный проповедник ассимиляции, превратился, в отличие от большинства его единомышленников, в пылкого националиста?

Лилиенблюм видел ответ на этот вопрос в том сильном духовном влиянии, которое оказал на Леона Пинскера еще в детстве отец, Симха Пинскер. Это он пробудил в душе сына глубокое чувство любви к еврейскому народу. Духовный переворот совершился в Леоне Пинскере отнюдь не внезапно. Вера в решение еврейского вопроса путем сближения с русской культурой зародилась в нем еще в дни одесского погрома 1871 года; десять лет он под градом критики вел эту линию, пока погромы 80-х годов окончательно не выбили почву из под его убеждений и не перевернули весь его прежний духовный мир.

Когда в Пинскере произошел этот решительный перелом в сторону еврейского национализма, ему было уже шестьдесят лет. Он и прежде, будучи сторонником ассимиляции, не отдалялся от своего народа. Когда же он убедился, что путь этот ложен, отбросил его без колебаний — не только как бесполезный, но как вредный и опасный.