Синяя лилия, лилия Блу - [42]

– Что ты такое сделал? – спросил он.

Ронан окинул взглядом то, что держал в руке, но искоса, слегка отвернувшись. Он выглядел младше, чем обычно – неуверенность и осторожность смягчили его черты. Иногда Ганси рассказывал, каким был Ронан раньше, до того как погиб Ниалл; и теперь, глядя на друга, терзаемого сомнениями, Адам подумал, что, кажется, способен ему поверить.

Ронан сказал:

– Это кусочек Кабесуотера. Кусочек сна. Вот о чем я просил. И это… это… Наверное, так оно должно выглядеть.

Адам почувствовал, что он прав. Этот ужасный, невозможный и прекрасный предмет выглядел как сон, которому некуда вселиться. Кем надо быть, чтобы увидеть во сне – СОН, в конкретном воплощении? Неудивительно, что Ронан скучал в школе.

Адам еще раз посмотрел на то, что Ронан держал в руке. И отвернулся.

Он спросил:

– Оно работает?

Лицо Ронана сделалось резче. Он поднес «сон» к коровьей морде. От «сна» исходил свет, или нечто вроде света, озаряя подбородок и щеку Ронана и делая его суровым, красивым, пугающим, незнакомым. Затем Ронан подул на «сон». Его дыхание прошло сквозь слово, зеркало, ненаписанную строчку…

Адам услышал шепот. Что-то задвигалось и зашевелилось в его душе. Ресницы Ронана мрачно затрепетали.

«Что мы делаем…»

Корова шевельнулась.

Слегка. Но ее голова склонилась чуть вбок, одно ухо дернулось. Словно она во сне согнала с него муху. Возле позвоночника дрогнул мускул.

Глаза у Ронана были широко открыты, и в них пылал огонь. Он снова дохнул – и корова опять дернула ухом. Напрягла губы.

Но не проснулась. И не встала.

Ронан отступил, скрыв «сон» от обезумевшего взгляда Адама.

– Кое-чего все-таки недостает, – произнес он. – Объясни мне, чего именно.

– Может, просто нельзя разбудить чужой сон.

Ронан покачал головой. То, что это было невозможно, его не смущало. Он все равно собирался это сделать.

Адам не выдержал:

– Энергия. Нужно много энергии. Когда я латаю силовую линию, то в основном делаю именно это – налаживаю связь, чтобы энергия текла нормально. Может, ты найдешь способ отвести кусок линии сюда.

– Я уже об этом думал. Это неинтересно. Я не хочу строить клетку побольше. Я хочу открыть дверцу.

Они посмотрели друг на друга. Адам – светловолосый и осторожный, Ронан – темный и мятежный.

Адам спросил:

– Зачем? Назови мне настоящую причину.

– Мэтью… – начал Ронан и снова замолчал.

Адам ждал.

Ронан сказал:

– Мэтью мой. Один из.

Адам не понимал.

– Я его приснил, Адам!

Ронан злился: кроме радости, он знал только одну эмоцию – гнев.

– А значит, когда… если что-то случится со мной, он станет… таким, как они. Как мама.

Все воспоминания о Ронане и его младшем брате обрели в сознании Адама новую форму. Бесконечная привязанность Ронана. Сходство Мэтью и Авроры – еще одного существа из грез. Неизменная позиция Диклана как чужака. Ни сновидец, ни сон…

Только половина из уцелевших родичей Ронана была настоящей.

– Мне сказал Диклан, – продолжал Ронан. – Две недели назад.

Диклан уехал в вашингтонский колледж, но по-прежнему проделывал четырехчасовой путь каждое воскресенье, чтобы сходить в церковь вместе с братьями. Это был такой великодушный жест, что даже Ронан, видимо, признал его добрым поступком.

– Ты не знал?

– Мне было три года. Что я мог знать?

Ронан отвернулся, полуприкрыв глаза, с непонятным выражением лица. Это было бремя человека, которого родили, а не сотворили.

«Одиночество».

Адам вздохнул и сел рядом с коровой, прислонившись к ее теплому боку и приподнимаясь от медленного дыхания. Через несколько секунд Ронан уселся рядом, и они оба посмотрели на спящих животных. Адам почувствовал, как Ронан взглянул на него и отвел глаза. Их плечи почти соприкасались. Дождь вновь начал стучать по крыше – налетела еще одна внезапная гроза. Возможно, они ее вызвали. Возможно, нет.

– Гринмантл, – коротко сказал Ронан. – Паутина. Намотать бы ее ему на шею.

– Но мистер Грей прав. Не надо его убивать.

– Я и не хочу его убивать. Я хочу сделать с ним то, что он грозит сделать с мистером Греем. Дать понять, что я могу превратить его жизнь в ад. Если я сумел приснить это, – Ронан подбородком указал на одеяло, в которое был завернут «сон», – то почему бы не приснить что-нибудь, чем можно шантажировать Гринмантла.

Адам задумался. Насколько легко подставить человека, если тебе под силу создать какие угодно улики? Получится ли проделать это так, чтобы Гринмантл не вывернулся и не стал для них вдвое опаснее?

– Ты умнее, – сказал Ронан. – Вот и соображай.

Адам недоверчиво фыркнул.

– Ты, кажется, просишь меня посвятить все свободное время расследованию?

– Да, а теперь я объясняю почему.

– Но почему я?

Ронан вдруг рассмеялся. Этот звук – странный, радостный и ужасный, как сон, который он держал в руке – вполне мог разбудить спящих животных, если уж им не помогло ничто другое.

– Я слышал – если хочешь волшебства, обратись к волшебнику, – сказал он.

21

Было уже довольно поздно, когда Блу позвонила – прошло много времени, после того как на Монмутскую фабрику вернулись «Шевроле» и «БМВ», Мэлори и Ронан.

Все спали.

– Ганси? – сказала Блу.

И тревога в нем улеглась.

– Расскажи сказку, – попросила Блу. – Про силовую линию.