Синяя кровь - [27]

Я прикрыла глаза, оставив узкие щели, чтобы наблюдать за костром. Если кто спросит меня, какой мой любимый цвет, то я отвечу, что красный с золотом — простите за нескромность, под цвет моей великолепной шкуры.

…Молоденькая девушка (лет семнадцать на вид) в глубокой задумчивости плетется за Наставником-магом, вороша кипу свитков и ища в них нужное заклинание. Вдруг её руки сталкиваются с препятствием, а за ними — и всё тело. Свитки с громким трещащим шелестом разлетаются в разные стороны.

— Ох! — вскрикивает она и делает выпад в сторону за последним листком, ловя его в полете. Легкий манящий пас рукой, тихий шепот зазубренного до рефлекса заклинания — свитки снова в ладонях. Но это уже ничего не значит. И валялись бы они на пыльной улице стоящего на распутье нескольких дорог селенья — это тоже ничего не значило бы. И вообще, что такое земная суматоха, когда перед тобой то, что ты так давно искала и наконец нашла? Пусть Наставник идет в таверну, где они остановились. Пусть светит жаркое летнее солнце. Пусть ты стоишь с самым наиглупейшим видом посреди селянской улицы. Пусть всё это будет, как и эти большие карие глаза… Бездонные… Завораживающие… Манящие…

— О, вурдалаки, — если я вру, пусть они разгрызут меня на тысячу маленьких кусочков! — ты прекрасна…

Он колдун, да! «Ты прекрасна» было очень сильным заклинанием, от которого нельзя было просто так увернуться. А чего стоит его чарующий голос! О таком тембре и интонации мечтают самые отъявленные волшебники — подобному голосу покоряются даже неистовые стихии!

Перед юной ведьмой стояла её любовь, её жизнь и смысл этой её жизни — Он. Он был хорош собой, страшно хорош: блондин, длинные светлые волосы были собраны в небрежный пучок, и некоторые пряди свободолюбиво реяли на легком летнем ветерке, касаясь красивого лба и пушистых черных ресниц; влекущие к себе губы были изогнуты в какой-то бесподобной форме полуулыбки; глаза… глаза были омутами, в которые так безотчетно и доверчиво погрузилась молодая колдунья.

Роман развивался стремительно. Так стремительно не летает даже горный орёл. Она не отдавала себе отчета в поступках, забросив магию и возвращаясь домой запоздно из-за того, что сидела с возлюбленным где-нибудь на берегу местной речки и скромно вздыхала о первом поцелуе. И не зря вздыхала — мечта осуществилась в ближайшие дни и грозилась перерасти в нечто гораздо более глобальное, чем целомудренный поцелуй двух влюбленных. Вы знаете, о чём всё это.

Хорошо, что не переросло. Сейчас я понимаю своё счастье, а тогда… Молодо-зелено, в голове гуляет ветер… Если бы отношения были сложнее, то трещина в сердце была бы уже не трещиной, а пробоиной в сосуде. И капала бы оттуда любовь густыми кровавыми каплями… Кап-кап. Какой кошмар!

Мне вдруг отчетливо стало ясно, что на данный момент спать я хочу меньше всего. В такую ночь — звездную и безлунную, когда над тобой простирается другой мир под названием Ночное Небо — спят лишь те, у кого нет секретов за душой. У меня секреты были, вообще, я считала, что моя жизнь — один большой секрет, но никогда не настаивала на том, чтобы мне его раскрыли. Я считаю, что придет время и тайна сама приоткроет свою завесу.

Я тихо встала, чтобы не будить эльфа, и направилась в ночь, глядя на небо, на россыпь ярких алмазов. Вокруг меня радостно вился еле ощутимый ночной сквознячок, под лапами беззвучно приминалась холодная трава в росе, на спящей березе сверкала желто-зелеными буркалами какая-то ночная птица. Наверное, сыч. Да, я не одна. Но в то же время и не со всеми. Этой ночью каждый сам по себе.

— … Но тебе я подарю

На память синенький платок.

Знай, что я тебя люблю,

Не теряй его, дружок…

Шелковый квадратик приятного синего цвета медленно плывет по течению небольшого ручья, заворачивая концы и наплывая складками… Ясно. Я тебе больше не нужна…

— …Анакро Цени, — отчетливо для дракона прошипела я в пустоту и села задом прямо на холодную землю. Где-то далеко-далеко, за много верст отсюда, от этой полянки-островка в лесу, выли волки.

— Хорошо поют…

— О нечисть! — не хуже серых взвыла я и вскочила. — Мне уж-ше наедине с с-собой нельз-ся ос-статьс-ся!! Неужели ты-с не мог хотя бы притворитьс-с-ся с-спящим — авос-сь поверил бы и ус-с-снул!

Эльф неопределенно хмыкнул. Если бы я была в человечьем облике, я бы схватилась бы обеими руками за свою бедную голову — за что мне сие горе ушастое эльфийской национальности?! Но, поскольку вместо рук у меня были лапы, пришлось довольствоваться страдальческим вздохом.

— Кто такой Анакро Цени? — полюбопытствовал эльф как бы невзначай после часа взаимного безмолвия. Я с возмущением втянула воздух, чтобы на едином духу выложить всё, что я думаю о некоторых ОЧЕНЬ любознательных личностях, но… Появилась возможность излить кому-нибудь наболевшее. Раньше я никому не могла доверить свою тайну. Наставник? Ха-ха… Такое горькое и долгое… Зачем ему глупые переживания глупой девчонки?.. А другие? А других не было. Теперь есть эльф. Говорят, что эльфы — философы, значит, мне повезло вдвойне…

— Это челоф-век.

Эльф ничего не сказал, но я не сомневалась: он внимательно слушает.