Синий и золотой - [5]

Астиаг уже встал и работал, когда я пришел. Ему нравилось заниматься затейливой росписью ранним утром, когда свет падает из окна точно как нужно. Он усердно трудился над W, когда я зашел. Поразительно, что вы можете сделать с простой, обыденной согласной, если у вас есть навык и воображение. Он превратил ее в удивительную волну с двумя гребнями и маленьким корабликом, отчаянно скатывающимся со среднего пика. Если захотеть, можно увидеть это как трансмутацию неблагородного материала в золото, хотя, если вы спросите меня, это будет натяжкой.

– Зеленый, – сказал я. – С каких пор море зеленого цвета?

Он злобно на меня посмотрел.

– За три медяка, – сказал он, – море зеленое.

Я ухмыльнулся. В конце концов, синий невозможен. Нет возможности. Чтобы достать синий, нужно добраться до Геш Эшатои, купить кусочек ляпис-лазури размером с палец и в цену хорошей фермы, затем тащиться назад, через горы и сквозь пустыню, растереть его в ступке пестиком и добавить смолу и щелок. Знакомые мне в художественном деле люди убеждены, что это неопровержимое доказательство мерзкого чувства юмора Природы. Синее небо, синее море, и кой черт может себе позволить заплатить за реализм? И даже если вы найдете смехотворно богатого клиента, готового отслюнявить за качество, это все равно фон.

– Письмо для тебя, – сказал он.

Я был ошеломлен.

– Уже?

– Королевский курьер, – ответил Астиаг, притворяясь, что сосредоточен на своем W. – Около часа назад. Оно на столе, там, рядом с клееваркой.

Фока приветствует Салонина.

Все в порядке. Это был несчастный случай. Ну конечно, это был он. Я знаю тебя, сколько, десять лет? Я знаю, ты бы не стал убивать мою сестру.

И ты знаешь меня. Все в порядке. Правда.

Мы во всем сможем разобраться, обещаю; но только если Стража тебя не схватит. Ты знаешь, как обстоят дела между мной и ведомством префекта. Песценний с удовольствием отдаст тебя под суд, чтобы добраться до меня. Не переоценивай мои возможности. Однажды наступит момент, когда я больше не смогу тебя защитить.

Будет лучше всего, если ты останешься у Сти и скажешь ему написать, что ты там. Я пришлю котелков, чтобы они доставили тебя тихо и мирно.

Чем ты думал, когда вот так убежал? Черт тебя побери, Нино.

– Обычная бумага, – сказал я. – Его почерк.

Астиаг занимался своей буквой, в самом деле сконцентрировавшись на золочении всех этих завитков и росчерков. Я сложил письмо и опустил его во внутренний карман. Если правильно использовать, это письмо может стать отличным оружием. Я взял чистый лист бумаги со стола.

– Не против? – спросил я.

Он поднял глаза.

– Что?

– Лучше от него избавиться, – сказал я, сжимая лист.

– Что? А, да, хорошая идея. – он опустил голову к странице перед ним. Один потек или чернильная клякса – и он может запороть двухдневную работу. Я подошел к очагу, устроил выступление, комкая бумагу в шар и бросая ее в огонь. Фока всегда был гением деталей; он удостоверится, что его люди спросили: что он сделал с письмом, после того, как прочитал его?

– Что он говорит? – спросил Астиаг.

– Иди домой, все прощено, – я уселся на край стола. Он бросил на меня злой взгляд, и я снова встал. – Что думаешь?

Он оторвался от работы, чтобы обдумать ответ.

– Честно говоря, не знаю, – сказал он. – Надо отдать должное, он справедливый человек. Если он считает, что это был несчастный случай, он способен тебя простить. К тому же не думаю, что они когда-нибудь были в ладах, даже детьми. Особенно детьми. И всегда есть политика, о которой я совершенно ничего не знаю. Может, ты ему услугу оказал, кто его знает.

– Или он пытается заманить меня назад, чтобы потом медленно запытать до смерти.

– Это возможно, да.

Астиаг всегда готов помочь.

– Так что, – спросил он, сделав паузу, чтобы придать кисточке острый кончик, – что собираешься делать?

Зависит от того, кого вы спросите. Спросите, скажем, декана факультета философии в Элписе, и он скажет, что моим величайшим достижением были «Диалоги», в которых я развил теорию коррелятивных форм. Спросите главу Храма, он скажет «Эссе об этической теории». Спросите президента Тайны, он ответит, что это был vis mecuriae, или, возможно, соединение mel fortis и сильной кислоты на кубе льда, чтобы создать ichor tonans. Председатель Литературной ассоциации выберет «Аспис», хотя я склонен сомневаться, что он сумел прочитать все сорок семь песней; наедине он бы сказал вам, что предпочитает сонеты или «Фульвию и Лузу». В патентном регистре даже думать не будут: колесо Весани для выгибания листового металла, и если бы только я сохранил тот патент, вместо того, чтобы продать его по цене хорошей пары ботинок, я был бы богатым человеком в двадцать и ничего из этого никогда бы не случилось. Если бы это был начальник стражи, он без колебаний выбрал бы дело банка в Листре; мне кажется, это до сих пор обязательное чтение для ищеек в Отделе уголовных расследований. Спросите меня о лучшей вещи, какую я когда-либо сделал, и я буду вынужден ответить: я не знаю, я ее еще не сделал.

Спросите меня, чем я больше  всего горжусь; без проблем. Ничем из этого.

Какого черта. В логике «Диалогов» фундаментальный изъян, который никто еще не заметил, но однажды они заметят и тогда моя репутация отправится на свалку.