Конан, как и положено, оказались выносливей людей. Потеряв своих седоков, они вырвались из объятий медвяного дурмана и теперь паслись за невысоким холмом в каких-то двадцати шагах от губительной маковой реки. Вороной жеребец узнал Конана и добродушно ткнулся мордой ему в плечо.
– Хорошо, что ты здесь, приятель, - пробормотал киммериец, расстегивая подпругу. - Мне понадобится кое-что из твоей сбруи… Ты как, не возражаешь?
Плотная повязка из куска попоны, насквозь провонявшая лошадиным потом, напрочь отбивала дурманящий маковый аромат. Раздвинув заросли синих цветов, Конан обнаружим и своих людей, и своего десятника, свернувшегося клубком на земле; обычно спокойное лицо Джалай-Арта было искажено гримасой ненависти и отвращения, а глазные яблоки под плотно сомкнутыми веками подергивались из стороны в сторону.
– Говорил же я тебе, Джалай-Арт, вороны - мудрые птицы! - под повязкой голос Конана звучал глухо, словно из-под земли. - Не стреляй их и не ешь, ослиная башка!
Теперь он понимал, почему яги предпочитали обходить стороной это место. Разглядев, что туранцы ринулись в маковые поля, они с чистой совестью повернули назад; месть их завершилась, ибо дурман синих цветов был коварней и смертоноснее, чем их клинки. Что ж, они просчитались! По счастливой случайности? Или тут случайностью и не пахло?
Забросив на плечо своего помощника, киммериец уже было собрался двинуться к холму, как вдруг эта неожиданная мысль заставила его окаменеть. Потом он поднял голову вверх, нашарил взглядом медленно кружившее в небе черное пятно и пробормотал:
– Может, он твой гонец, Кром, а может, простая птица… Кто знает! Но я все равно благодарен тебе… благодарен, пусть даже ты и не слышишь меня…
* * *
Испустив пронзительный клич, огромная птица взмахнула крыльями и стремительно понеслась навстречу исчезающей вдали линии горизонта - обратно, на север. В Киммерию.
