Синие дожди - [41]
Х р и с т и н к а. Завздыхаешь, Ленечка, завздыхаешь!
Все смеются.
Г р и г о р и й (подсаживается к Леньке). А ты вытянулся за год. Литой. (Толкнул в бок и тотчас же получил ответный удар.) Ого!
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Сладу с ним нет, Гриша. Дом в разбойный вертеп превратил. В окна к нему лезут, сборища какие-то по ночам устраивает. Не успеваю грязь выскребать.
М и л д а. Да напрасно вы на него нападаете! Ленька — славный парень!
Г р и г о р и й. Как оценки?
Л е н ь к а. Обыкновенно.
Г р и г о р и й. Пятерки и четверки?
С а ш а. Шпаргалит.
Л е н ь к а. Ну, ты — узкоколейных дел мастер!
Г р и г о р и й. Что за тон?
Л е н ь к а. Ребята после выпуска кто на Дальний Восток, кто на Сахалин, а он узкоколейку к пристани будет тянуть.
С а ш а. Оставили здесь, — значит, нужен! И каково матери с тобой будет, если я уеду?
Г р и г о р и й (Леньке). Мать обижать нельзя.
Л е н ь к а. Но и нюни распускать тоже нечего. (Глянул иронически на старшего брата.) Ты меня сегодня тоже удивил.
Г р и г о р и й. Чем?
Л е н ь к а. Только вошел и — «мама»! Чуть не расплакался.
Г р и г о р и й. Это плохо?
Л е н ь к а. Чего уж хорошего!
Г р и г о р и й (обращаясь ко всем). Что с ним происходит?
М и л д а. Да не обращайте на него внимания! Переходный возраст!
Г а л и н а Я к о в л е в н а (глубоко вздохнула, Леньке). Вот начнешь жить самостоятельно да горя на чужой сторонке хлебнешь полной мерой — уж больно тебя из дому-то тянет! — так и закричишь: ой, мамочка.
Л е н ь к а. Я?
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Ты.
Л е н ь к а. Никогда этого не будет!
Х р и с т и н к а. Будет, Ленечка, будет!
С а ш а. Как побитый вернешься!
Л е н ь к а (ноздри у него раздулись). Слово даю! Вот где бы ни был, чего бы ни испытал, а вернусь… ну, так войду в дом, словно только что вышел! Пять минут назад!
Все хохочут.
Не верите?
М о к е й И в а н о в и ч. Глуп ты еще. Сосунок.
Х р и с т и н к а. Пять минут!.. Да слезами зальешься! Ведь мать — это… Как вспомню я свою маму… да лучше бы я сама умерла, чем она…
Г р и г о р и й (встает из-за стола). Я пойду.
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Иди, Гриша. Иди.
Милда тоже поднимается.
Г р и г о р и й. Нет-нет. Я один.
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Уж как хотел он тебя повидать… (Провожает сына до дверей.)
Снова возникают звуки цимбал. Чем дальше уходит Григорий, тем они делаются все явственнее и тревожнее. Ленька, пользуясь тем, что все смотрят в окна вслед Григорию, достает из комода чистые трусы и майку.
И л ю ш к а. Лень… Может, останешься, а?.. Гриша приехал… Так зареченским дадим!
Л е н ь к а (подумав). Нет. Не могу. (Хотел было подойти к матери и что-то ей сказать, но передумал и быстро поднимается по лестнице.)
Илюшка оглядываясь, идет за ним.
Декорация та же.
Вечер. Огня в доме нет. В лучах заката дом кажется сквозным, незащищенным, словно в нем нет ни стекол, ни стен. Из-за зубчатой кромки леса время от времени доносится глухое громыхание. Но небо чистое и глубокое.
С а ш а в комнате сидит на табуретке и устало расшнуровывает ботинки. Одет в рабочую одежду. Брюки и куртка в глине. Потные волосы слиплись. Г а л и н а Я к о в л е в н а, суетясь и тоже переодеваясь, накрывает на стол.
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Воду согреть?
С а ш а. Не надо.
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Ноги бы помыл. А то сходи к реке, искупаешься.
Саша молчит.
Что сегодня делали?
С а ш а. Шоссе перекапывали. Надолбы ставили.
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Налет был?
С а ш а. Один раз. «Юнкерсы» спикировали на колонну беженцев. Человек сорок пулями посекли. А сзади стадо совхозное шло. Коровы кинулись от самолетов, раненых затоптали.
Г а л и н а Я к о в л е в н а. О господи…
Где-то совсем рядом неожиданно пустил чистую, ручейковую трель соловей. Соловью не до людей, не до их горя. Вечер тих. После знойного дня от реки потянуло свежестью, и он поет, заливается.
Газеты из ящика достал?
С а ш а. Вот.
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Писем не было?
С а ш а. Нет.
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Где же Леня? Что с ним?
Саша, не отвечая, продолжает раздеваться.
Как уж так, братья и не дружите? Мог бы выспросить, разузнать, куда он собирался.
С а ш а. Ты же знаешь, что он по своей природе анархист, а я таких ненавижу!
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Он самый младший… Опять всю ночь не спала. Все-то, все передумала. А ну, как со шпаной связался?
С а ш а. Очень может быть.
Галина Яковлевна выжидающе молчит.
Откуда он деньги на патроны брал?
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Говорил — на пристани подработал. Баржу разгружал.
С а ш а. Ты проверила?.. А сколько раз соседи жаловались, что в садах яблоки пропадают. Разве не его банды дело?
Г а л и н а Я к о в л е в н а. Вот бы и повлиял.
С а ш а. Как об стенку горох!.. Уж после смерти-то отца мог бы за ум взяться. Кто теперь о нас позаботится, как не мы сами?
Вбегает встревоженная Х р и с т и н к а.
Х р и с т и н к а. Саша пришел? (Увидела его.) Ой, как же ты устал, Сашенька! Глаза совсем провалились, как у покойника! Галина Яковлевна, да не пускайте вы его больше туда!
С а ш а. Перестань. Там даже дети роют окопы. Не мешало бы и тебе.
Х р и с т и н к а. А кому пригодятся те окопы, если немцы город обошли?