Синичка в небе - [44]

Внезапно накатила неловкость.

— Я провожу тебя до дверей и поеду, если не возражаешь.

Закрывшись в приемной «ГорЭншуранс», я не могла отдышаться, улыбалась как дурочка и то и дело трогала пальцами губы. Ни о каком сне не могло быть и речи. Да, в ту ночь я окончательно, по уши влюбилась в парня, который был вежлив даже после восьми стопок рома…

Глава 3

Я все утро настраивала себя на то, что сделаю вид холодный и неприступный. В точности как положено разумной девушке, не питающей иллюзий по поводу давешнего поцелуя. Однако в попытке не сорваться и не побежать в кабинет Ваньки с извинениями и объяснениями оказалось невероятно сложно. Я понимала, что для него рядовой поцелуй значил ничуть не больше того же флирта, улыбок и прочих жестов внимания, коими он легко одаривал знакомых девиц, но мне все равно было сложно усмирить бушевавший внутри ураган. Ведь что-то случилось, изменилось. Я это почувствовала, а будучи по натуре деятельной непоседой, едва могла усидеть на месте. Мне всегда было проще расставить точки над «ё», а ожидание и неизвестность быстро вводили в состоянии апатии.

Так и сидела в нерешительности, пока в районе десяти часов Ванька не прошел мимо меня в кабинет отца, подмигнув. Я не поняла, что это значило, лишь закусила губу и накрутила громкость на плеере, чтобы вытеснить громкими голосами те, что кричали в голове, требуя разъяснений. Надеялась, что это поможет сосредоточиться вернее, ведь у меня, как обычно, была уйма заданий, а связанных с душевным состоянием поблажек трудовой договор не предусматривал.

В последние недели Николай Давыдович все чаще таскал сына вместе с собой по всем совещаниям, закрывался в кабинете и что-то объяснял. На Ивана он времени не жалел, и потому скидывал на меня кучу обязанностей, чтобы высвободить время. Дошло до того, что случались конфузы: не особенно представляя, насколько далеко распространяются мои полномочия, я пару раз принимала документы, которые Гордеев должен был получать только в руки. Переняв замашки Катерины, я без труда отваживала визитеров от кабинета начальника, даже если они имели прямо противоположные указания. Начальник, к счастью, относился к подобным промахам снисходительно, в отличие от моментов, когда я беспокоила его «ерундой». Последнее, к слову, случалось куда чаще.

Занятые теориями мирового господа Гордеевы не вышли из кабинета до самого обеда. Всеми силами стараясь не расстраиваться, я, при поддержке Катерины, спустилась вниз, чтобы присоединиться к привычной компании. Теперь, особенно с появлением Ивана, соседка по приемной стала охотнее пересаживаться за наш столик, по чуть-чуть очеловечиваясь и спускаясь со своих высот на грешную землю.

На этот раз мне не везло: в фойе стояла сестра. Она разговаривала с Егором и явно дожидалась возможности отправиться на обед, пока Рита и Иришка, как два стервятника, наблюдали со стороны. Когда я подошла ближе, Лона бросила на меня полный надежды взгляд, и я едва успела остановить порыв спасти ее из лап словоохотливого! Т-шника, а затем рассказать ей, что со мной приключалось за последние дни. Но горечь взяла верх. Прошло слишком мало времени. Комната сестры, прежде казавшаяся мне более уютной, чем собственная, превратилась в чужое, запустевшее, недружелюбное помещение, бывать в котором совсем не хотелось. Без разбросанных тюбиков с косметикой и яркого пальто в шкафу, без вечно брошенных прямо на ходу тапок и сверкающей бижутерии. Из моей жизни исчезла теплота, и все внутри вымерзло. Мне сделали больно, и я захотела ответить тем же.

— Спорю, он рассказывает о своих проводочках, — кисло сказала Иришка, не отрывая от моей сестры недоброго взгляда. Как ни крути, а Егора она клеймила своей собственностью и несмотря на разрыв отдавать не желала. — Как ей удается слушать все это с таким спокойным видом?

— Тебе не кажется, что пора бы уже помириться? — поинтересовалась я у девушки.

— А тебе с сестрой? — поинтересовалась она весьма безжалостно. — Раньше расставались с трудом, а теперь?

Она была права, конечно, но довод в споре выбрала безобразный.

— Именно поэтому у меня есть причины на нее злиться, а у тебя какие? Он тебе не изменял, не оскорблял, проявлял внимание. Если ты заранее знала, что вы друг другу не подходите, а это бесспорно, к чему обиды?

Попыхтев от раздражения, Иришка снова посмотрела на Лону и Егора, и остальные последовали ее примеру. Сестра все еще продолжала кивать и улыбаться в ответ на слова парня, а он заливался соловьем, разглагольствуя на темы ей неинтересные. Зная Лону, я была уверена, что она попыталась бы поддержать разговор и об адронном коллайдере, поскольку была одержима идеей нравиться всем окружающим. Но Егор этого не понимал. Видимо, думал, что, наконец, нашел идеального собеседника.

— На обед идете, или беседами насытитесь? — поинтересовалась Рита.

Спасенная Лона тут же уцепилась за эту идею, вежливо улыбнулась, поблагодарила Егорку за занимательный рассказ, а потом шустро-шустро направилась к нам. Не сдержавшись, я хмыкнула и тут же себя отругала: если человек обижен, он должен сохранять вид оскорбленного достоинства. Никаких смешков, никаких эмоций! Но губы так и плясали, норовя сложиться в улыбку и заставляя меня сожалеть о своем поведении еще сильнее.