Синева небес - [168]

Хигаки-сан сказал: «Теперь будешь жить рядом со своим домом». Но что для меня мой дом? Конечно, и отец, и мать всегда были добры ко мне. Но так заботятся о домашних животных. Я всегда чувствовал, что родители были бы счастливы, будь я послушным, хорошим мальчиком. Они и представить не могли, что у меня так сложится жизнь.

Однажды ты сказала, что у каждого человека есть душа. Тогда я подумал: глупость какая. Для меня гораздо важнее сексуальная сторона жизни. Я и сейчас так думаю.

Я хотел, чтобы ты стала моей. Хотя бы один раз. Я не сделал этого. Только в этом я глубоко, глубоко, глубоко раскаиваюсь.

Я совсем не помню, о чем разговаривал с тобой, когда приходил к тебе. Но меня поражает то, что я всегда говорил с тобой искренне. Меня удивляет то, что это вообще возможно. Перед другими людьми я никогда не открывался. Говорили мы лишь о том, как не упустить своей выгоды, кто с кем сошелся и кто с кем разошелся. О том, кто купил дом, заработал на акциях, как прошли выборы, кто и как выбился в люди, кто в какой университет поступил. И так далее.

Мой отец твердил: «Если ты совершишь дурной поступок, потом придется отвечать за него». Отец обычно был крайне немногословен, и открывал рот лишь тогда, когда я собирался совершить что-то очень важное. Мать была такой же. Уж и не припомню, сколько раз я слышал от нее: «Сынок, ты можешь попасть в зависимость, поэтому лучше отказаться».

Меня от души радует, что на сей раз они оказались из-за меня в полной зависимости друг от друга. Сейчас они, вероятно, думают о том, как поскорее выйти из зависимости от меня.

Если бы мы с тобой создали семью, то можно было бы и сексом заниматься, и о душе поговорить. Хотя думаю, что разговоры о душе для тела бесполезны — утробу не пополнят… Ну, а для детей хорошо. Ведь дети живут несбыточными мечтами. В этом мире много такого, чего я не смог получить, и жизнь, в которой есть место для бесед о душе, — тоже из области грез.

Однако я не испытываю особых сожалений и раскаяний. Просто каждый день вспоминаю твои слова: «После человека остаются его мечты». Я совершенно не помню, по какому поводу ты это сказала. Кажется, тогда я еще никого не убил, и ты сказала это просто так.

Я помню даже твой профиль в тот момент, когда ты говорила эти слова. Меня они удивили, но и как-то ободрили. Я даже задумался над ними.

Сейчас только они служат мне утешением. Даже если я забуду все остальное, ничего страшного. Достаточно помнить только эти слова.

Я тебе благодарен. Ну, пока.

15 декабря

Господин Фудзио Уно!

Не успели оглянуться, как уже наступил декабрь. Я нарядила маленькую рождественскую елочку. В эти дни все мои мысли обращены к Вам, чем бы я ни занималась. Правда, Вы, наверное, не любите Рождество. Но это ничего. Если не для Вас, то для моих подопечных, пациенток больницы, утративших способность желать чего-либо из-за тяжелой болезни, я сделаю на Рождество какой-нибудь сюрприз.

Мне показалось, что в Ваших словах о родителях звучит безмерное одиночество. Мне не довелось стать матерью, но мне кажется, родители должны поддерживать своего ребенка, особенно когда он в тюрьме. Ведь весь мир ополчился против него, поносит последними словами. Сын Ваших родителей стал «дьяволом». И не просто «дьяволом», а чудовищем, «дьяволом-душегубом».

Но для родителей их сын — милый Фут-тян. Даже полиция не требует от родителей показаний, которые могли бы повредить их ребенку. Родители всегда должны всеми силами защищать своего ребенка. Если бы я была Вашей матерью, то постаралась бы дожить до того момента, когда Вы вернетесь домой. Я ждала бы Вашего возвращения каждый день, сколько бы времени ни прошло, хоть десятки лет. Каждый день я бы наполняла для Вас теплую ванну, готовила бы Ваши любимые кушанья и сладости, покупала бы шелковистое белье, сушила на солнце постель, ожидая Вашего возвращения. Я хотела бы чувствовать связь со своим ребенком, свою зависимость от него. И мне кажется, что это стало бы моей единственной целью.

Я слышала о Вашем переводе в другую тюрьму.

Разве тюрьмы не одинаковы? Ни в одной из них Вы не можете свободно гулять. Говорят, труднее всего понять то, что душа всегда остается свободной, даже когда тело заковано в цепи. Еще труднее другое — если ты сам не можешь ощутить свободу духа, то не вправе требовать этого от других.

После всего, что случилось, я больше не хожу в церковь. В этом нет Вашей заслуги. Просто мне неприятно встречаться с людьми. Поэтому я решила не посещать церковь. Я молюсь дома. Но на Рождество я все же пойду в церковь, чтобы помолиться за Вас. Вам, вероятно, любопытно узнать, какие я буду читать молитвы?

Я давно читаю одну молитву. Я прошу Бога выбрать для Вас наилучший путь. Сам человек не в силах понять, какой путь для него лучше всего. Поэтому я прошу об этом Бога. Тот путь, что избирает для нас Бог, и та дорога, которую мы выбираем сами, зачастую не совпадают. Однако мне кажется, что Бог непременно найдет смысл в наших желаниях. Смейтесь, сколько хотите. Смех — признак здоровья.

В Рождественскую ночь я собираюсь поставить к окну маленькую елку и зажечь на ее верхушке маленькую свечу. Пусть на этот огонек слетятся души тех, кто дарил мне свою любовь. Может быть, кто-то развеселится от таких слов. Подобные представления о мире — это буддийские представления. Но я не вижу ничего дурного в буддизме.