Синева небес - [146]

— Я предложила ему самому решить, эффективно мы распорядимся отпущенным для свиданий временем или потратим его впустую.

— Он пока не сделал ничего такого, из-за чего вы откажетесь отведения дела?

— Нет, ничего. Он подписал просьбу о назначении меня его адвокатом.

— Может, я не совсем понимаю, но это значит, что вы беретесь за его дело? Да, вы беретесь за разные дела, потому что это ваша работа. Но ведь бывают же и неприятные клиенты.

— Не могу сказать, что для нас отношение к клиенту совсем не имеет значения, но, с другой стороны, я не считаю это первостепенной проблемой, — сухо сказала Нагиса. — Нужно ненавидеть преступление, но не преступника. Я, признаться, не очень-то люблю это выражение, но вот у меня есть двоюродный брат, врач-дерматолог. Когда я беседую с ним, мне начинает казаться, что наша работа похожа на труд врачей. Он говорит, что может забыть лицо и фамилию пациента, но прекрасно помнить историю болезни. Это странно, но по определенным симптомам стригущего лишая он может вспомнить, как протекала эта болезнь у какого-то определенного человека. Другими словами, он может сразу сказать, когда проявилось заболевание и даже на что жаловался пациент. Но люди склонны к забывчивости. Конечно, если человек был красив, а болезнь изуродовала его — это совсем особый случай. О таком пациенте не забудешь. Так говорил мой кузен. Может быть, он просто болтун, — рассмеялась Нагиса. — Для адвоката личность подзащитного не имеет большого значения. Важно другое — смогу ли я понять смысл его действий, прояснить некоторые обстоятельства его поступков.

— То есть Уно-сан поведал вам свои мотивы? Если он что-то утаит и не откроет вам правду, то даже вы не захотите защищать его…

— Уно-сан никому не верит. Я чувствую, что он ведет себя очень осторожно. Прежде всего это касается комнаты для свиданий. В ней только перегородка из пластика, разделяющая комнату. Представьте себе совершенно голое помещение! Беседы с адвокатом проходят без свидетелей. Но Уно-сан считает, что комната прослушивается. И пока он в этом убежден, то ничего важного он не расскажет.

— А это действительно так? Насчет подслушивающих устройств?

— Если бы это подтвердилось, у полиции возникли бы серьезные неприятности. Думаю, что вряд ли. — На губах адвоката появилась легкая улыбка. — Но не могу сказать на сто процентов, что там ничего нет. Ведь в жизни все бывает.

— Значит, ему ничего не остается, как только упорно скрывать правду?

— Мне это подсказывает интуиция. Похоже, что он не доверится мне в такой ситуации. Думаю, что Уно-сан все еще получает удовольствие от игры в «догонялки». Порой кажется, что он старается выведать, насколько полиция продвинулась в расследовании его преступлений. Естественно, что допросы — не самая приятная вещь, но Уно-сан, похоже, пока держится стойко.

— Я бы хотела посоветоваться с вами по поводу одного дела, не имеющего отношения к Уно-сан, — сказала Юкико. — Недавно я отнесла ему первую передачу. Кажется, никто из семьи к нему не приходит. Но я боюсь, что он откажется от моих передач или истолкует это превратно…

Вообще-то Юкико не собиралась советоваться с адвокатом по этому вопросу, но поняла, что сама ничего не решит.

— Я не знаю, следует ли мне говорить об этом, — сказала Нагиса доверительным тоном, — но мне кажется, что он на вас очень рассчитывает. Уно-сан сообщил мне при встрече, что получил от вас булочки. Он просто счастлив. Он сказал, что такое лакомство ел только в детстве, потом ничего подобного даже не видел. Он словно хотел, чтобы я передала вам его слова. В тюрьме сладкого не дают. Похоже, что даже для тех, кто на воле сладкого не любил, в заключении сладости — предел мечтаний.

— Там не дают сладкого?

— Сладкое — это роскошь, удовольствие, поэтому заключенным сладости не положены.

— Получается, что его лишают сладкого в наказание, — заметила Юкико, склонив голову.

— Нет, это неверно. Чтобы стать человеком, необходимы другие меры. Например, строгое воспитание. Нельзя постоянно хвалить ребенка, как это делала его мать: «Фут-тян, ты очень хороший мальчик», «Фут-тян, ты очень умный. Просто учителя не понимают этого»… Но он все равно страдает от одиночества. Его бросили все, поэтому я думаю, что вы совершили прекрасный поступок, послав ему передачу.

«Фут-тян, ты очень хороший мальчик», «Фут-тян, ты очень умный» — эти слова из интервью с матерью Фудзио поместили все газеты и журналы.

— Представляете, с каким нетерпением он теперь будет ждать от вас передач, если вы станете посылать их постоянно? Вы уже поняли, что нужно положить в них, чтобы у него поднялось настроение. Бывают дни, когда он чувствует себя одиноким и беспомощным, а иногда ему, наверное, кажется, что своей поддержкой вы пытаетесь вынудить его признаться во всем, — продолжила Нагиса.

— Тогда я и дальше буду носить ему передачи!

— Хотя Уно-сан и не сказал мне этого, но мне показалось, что он еще симпатизирует сержанту Хигаки. Других следователей он поносит последними словами, а о Хигаки-сан не говорит ничего. Но в полиции принято распределение ролей на «хороших» и «плохих». Есть следователи, которым безотчетно веришь. Возможно, Хигаки-сан по складу характера идеально подходит на роль «доброго» полицейского.