Синеглазая Касси - [30]

Ей не удалось разжалобить Джо, и он не стал делать из этого секрета.

– Извинения запоздали, миссис Палмер, чудовищно запоздали. Никакие ваши заботы не возместят и не оправдают того, что мы с Имоджен потеряли восемь лет из жизни нашего ребенка.

– Я понимаю, однако вы еще успеете наверстать упущенное.

– Сомневаюсь. Даже после ваших откровений мы вряд ли сможем постучаться в чью-то дверь и потребовать нашу дочь. Как мы вырвем ее из единственной семьи, которую она знает? Как оправдаем тот факт, что столько лет не объявлялись? И как мы докажем совершенно чужим людям, что имеем на нее права? Ответьте мне на все эти вопросы, и посмотрим, захочется ли мне хотя бы выслушать ваши извинения.

В глазах измученной старой женщины вспыхнули отблески огня, горевшего в прежней Сьюзен Палмер.

– Сформулированные вами проблемы не так неразрешимы, как вам кажется, мистер Донелли. Женщина, заботам которой я доверила свою внучку, не чужая нам, она заботилась и об Имоджен. Имоджен, раскрыв рот, таращилась на мать.

– Да, Имоджен, – кивнула Сьюзен. – Я говорю о Моне Уайборн, твоей старой няне. Именно она забрала твою дочь и растит ее.

– Я думала, что и Мона умерла, – прошептала Имоджен, когда к ней наконец вернулся дар речи. И вдруг, не в силах ничего с собой поделать, разразилась истерическим смехом. Кудахтающее эхо ударило ей в уши, и она в ужасе зажала рот рукой.

– Заткнись, Имоджен, – приказал Джо.

– Не могу! – выкрикнула она между всхлипами и упала на ближайший диван. – Я несколько лет подряд посылала Моне рождественские открытки, а они возвращались с пометкой «Вернуть отправителю». – Смех снова начал душить ее, слезы хлынули из глаз. – Ну разве не смешно, Джо?

– Не смешно. – Он выхватил из кармана носовой платок и всунул его в руку Имоджен. – Ну хватит, успокойся. Ты должна успокоиться. Если будешь так вести себя при нашей дочери, то испугаешь ее до смерти.

– Почему испугаю? Наоборот, она хоть поймет, как я счастлива видеть ее.

Джо сел рядом с Имоджен, и она, уткнувшись лицом ему в плечо, зарыдала так, будто ее сердце разрывалось на куски.

– Я прикажу подать чай, – предложила Сьюзен.

– Прикажите, – разрешил Джо таким тоном, будто был хозяином дома.

Этого оказалось достаточно, чтобы Имоджен снова залилась истерическим хохотом вперемешку с плачем, но Джо ласково гладил ее по спине, и судорожные рыдания вскоре прекратились.

Измученная, обессиленная, Имоджен затихла. Она могла бы оставаться в его объятиях бесконечно, наслаждаясь покоем и ощущением безопасности, словно наконец нашла единственное место, где могла бы быть счастлива. Но и это Джо оборвал, отстранив ее.

– Тебе лучше?

– Не знаю... – всхлипнула она. – Не могу понять, что на меня нашло.

– Ну, не нужно быть большим ученым, чтобы понять. С самого своего приезда ты находилась в невероятном напряжении, а сейчас наступила разрядка.

Имоджен посмотрела на него, увидела озабоченность в его глазах.

– Не волнуйся, Джо. Все в порядке. Самое страшное позади.

– Ты действительно так считаешь? По-моему, все только начинается.

– Как ты можешь так говорить? Наша девочка жива. – Имоджен неуверенно улыбнулась сквозь слезы и почувствовала, как приятное тепло растекается по всему телу. – Подумай только! Через несколько часов мы встретимся с ней. Увидим ее, поговорим, потрогаем.

– А что потом?

– Не знаю. Сейчас я не могу думать, что будет дальше.

– Не хотел бы спровоцировать новую истерику, принцесса, но...

– Тогда помолчи. – Имоджен затрясла головой и на секунду прижала ладонь ко рту. – Пожалуйста, не заставляй меня думать о завтрашнем дне.

Джо внимательно посмотрел на нее, вздохнул, поцеловал кончики ее пальцев.

– Хорошо, Имоджен, будь по-твоему. Но не обманывайся, нам не пикник предстоит. Нам придется перевернуть вверх тормашками две жизни, поэтому побереги силы.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Деревянный белый заборчик окружал све-жепобеленный кирпичный домик с зелеными ставнями и аккуратно подстриженную маленькую лужайку. Вымощенная камнями дорожка вилась от калитки к входной двери, по обе стороны которой, словно часовые, цвели розовые кусты. Единственное, чего недоставало словно сошедшей с почтовой открытки идиллии, так это толстой полосатой кошки, дремлющей на залитом солнцем крыльце.

– Приехали, Имоджен. Ты готова?

Готова? Она не знала. На ее взмокших от пота ладонях остались глубокие вмятины от ногтей. Ее подташнивало, во рту появился странный металлический привкус.

– Надеюсь, ты не собираешься снова устраивать истерику? – подозрительно спросил Джо.

Имоджен не ответила, уставившись на старую женщину, появившуюся из-за дома. Отирая руки о фартук, женщина приблизилась. В ее волосах было больше седины, чем Имоджен помнила, лицо и руки были более морщинистыми, но улыбка не изменилась. Имоджен даже уловила до боли знакомый запах английской лаванды, подмешанной к крахмалу, а когда она наклонилась, то попала в самые теплые и родные объятия.

– Благодарение Господу, дитя мое, наконец ты приехала! – заворковала Мона Уайборн, крепко обнимая Имоджен. – Я все ждала и ждала с той минуты, как твоя мать позвонила и сказала, что ты едешь.

– Мама звонила тебе?