Синее на желтом - [115]

Я не буду здесь излагать содержание этой докладной, скажу только, что она начиналась и кончалась словом «механизация». А в наше время это слово обладает поистине волшебной силой. Иные бумаги движутся по инстанциям со скоростью черепахи. Месяцами, бывает, ждешь результата. А докладная Бориса Алексеевича уже через две недели сделала свое дело, и во дворе учреждения появилась новенькая автомашина, названная в соответствующем акте «спецфургоном», потому что вместо обычного кузова на нее поставлена была железная клетка, выкрашенная в темно-зеленый цвет. Егору Семеновичу Грачеву «спецфургон» очень понравился. Пусть иные считают Грачева отсталым, чуть не пережитком прошлых времен. Но это явное заблуждение — он тоже сын нашего века, он тоже, как и все мы, любит машины, их силу, их скорость и даже цвета и запахи их. Темно-зеленая «спецмашина» пахла нагретым металлом, резиной, бензином и еще чем-то, возбуждая в душе Грачева какие-то смутные, тревожные надежды — может, на новую молодость, может, на какую-то новую, неизведанную еще яркую жизнь. Возможно, что обо всем этом Грачев вовсе не думал. Внешне это выглядело так: Грачев несколько раз обошел машину, постукал зачем-то носком сапога по скату, а затем навесил на дверцу новой клетки висячий замок, предусмотрительно снятый со старой. Теперь у замка было два запасных ключа, и Грачев, затворив как следует новую клетку, разложил их по разным карманам, на всякий случай — по разным. И как раз в этот момент его позвали в приемную Бориса Алексеевича.

— Возьмите эту препроводилку и отведите своего Чемберлена, — сказала секретарша.

Грачев протянутой бумажки не взял и посмотрел на секретаршу так, что она вся залилась алой краской.

— Ну, если не хотите, не надо, — поспешно сказала секретарша. — Кто-нибудь другой отведет.

В тот же день Чемберлена увели. А куда увели — не знаю. Во всяком случае, не на конюшню санаторного типа для престарелых, отслуживших лошадей, поскольку такие не созданы еще на нашей планете. Скорее всего на лисью ферму. На корм чернобурым и серебристым. И ради бога, не вздыхайте так жалостливо, мои дорогие читательницы, особенно вы, счастливые обладательницы теплых, изящных шубок и воротников из этих самых прожорливых лис. Чего уж тут вздыхать — все равно ничего не сделаешь. Закон природы.

20

Теперь Егор Семенович ежедневно промышляет бродячих и безнадзорных собак на темно-зеленом «спецфургоне». За рулем его пока сидит некий молодой человек в синей робе. Я говорю — пока сидит, потому что Егор Семенович вскорости закончит курсы шоферов, получит права и сам сядет за руль. Об этом еще никто не знает ни на службе у Егора Семеновича, ни его друзья, и даже от жены он скрыл, что по вечерам горбит, как мальчишка-школьник, за партой и с трудом, годы уже не те, одолевает всякие технические премудрости. Одолевает и в конце концов одолеет, ибо нет у Егора Семеновича больше сил терпеть заносчивого шофера. Разве это работник, разве он понимает, какое дело ему доверили? Вначале он даже пытался мешать Егору Семеновичу. Несколько раз будто нечаянно нажимал на сигнал — это для того, чтобы зазевавшиеся собаки удрали. Но Егора Семеновича не проведешь. Он сразу заметил шоферскую эту хитрость и строго его предупредил.

— Ты это брось. Мы с тобой не на гулянке — на службе.

Слава богу, терпеть осталось недолго. Егор Семенович уже дважды водил учебную машину. Инструктор одобрил, сказал: ничего, справитесь. Недели через две Грачев сдаст экзамены и в тот же день непременно сгонит белоручку со своей машины. И скажет он при этом заранее заготовленную фразу:

— Иди себе на такси работай, милый, там тебе только и место.

А почему именно на такси, Егор Семенович, пожалуй, не объяснит. Сам-то он на такси ездил пассажиром не больше трех раз в своей жизни. Словом, все как будто неплохо идет у Егора Семеновича. Живет человек, работает, учится даже. И, как прежде бывало, выпивает Егор Семенович по утрам свои две кружки пива и рассказывает Клавдии Петровне всякие были и небылицы, все еще не оставляя мысли просватать славную вдовушку за своего положительного во всех отношениях шурина. И, конечно, ни на что не жалуется Егор Семенович. Не в его это характере. Да и на что ему жаловаться? На то, что мальчишки иногда кричат ему: «собачий капитан»? Они это кричат, а Егор Семенович только зубы стискивает. И ни слова в ответ. Терпит. Потому что есть умные мальчишки, а есть и дурные. Дурные дурнями рождаются и дурнями помирают. Как видите, умеет себя держать Егор Семенович с достоинством, как и подобает мужчине. И всем кажется, что вполне нормально живет человек. Днем работает, по ночам спит. И не буду врать — спит крепко, как и всякий трудовой человек после рабочего дня. Но есть у него такие минуты по утрам, мутные, скверные минуты. Егор Семенович просыпается от острой, жгучей боли в сердце. Это горит и мучительно болит рана, нанесенная Егору Грачеву людской неблагодарностью. Они очень долго, а иногда и вовсе до самой смерти не заживают, такие раны. Прикусив губу, чтобы не разбудить нечаянным стоном жену, Егор Семенович с горькой тоской думает одно и то же, каждое утро одно и то же: ах, люди, люди! Я для них, можно сказать, все отдаю… Жизни своей не жалею. А они…