Синее море, жёлтый песок, или Семь месяцев не предел - [37]

— Аляля…! Аляля…! Аляля…! — С ударением на последней букве слышалось мне в его крике. О чем он орал, я не понимала. Наверное, звал своего отца. А может, сообщал всем, кто его слышал, что произошло невероятное чудо.

А чудо действительно произошло. Я не знаю, кто были эти древние инженеры. И для чего это делалось. Это сверх моего понимания. Но то, что открылось моему взгляду, превзошло все наши ожидания. Это было, как в кино. И мы были не зрители, а главные и самые настоящие герои этого действа.

Маленькая часовенка преобразилась. Верхняя часть, которую составляла небольшая арка и статуя святой, отделилась от основания и отъехала в сторону. Нижняя часть открылась и в ней образовалась глубокая ниша.

Пока Аурел с Мирче дрались, а Ксеня и Маричика обливали их водой и разнимали, мы с девчонками осторожно приблизились к часовне, и заглянули в нее. В нише, завернутый в древнюю тряпицу лежал сверток. Я медленно, боясь какой-нибудь западни, вдруг треснет чем-то по рукам, так всегда придумано по ходу сюжета, осторожно взяла этот предмет.

Это была твердая и тяжелая вещь. Килограммов пять. Старая и потемневшая под бременем лет ткань не давала рассмотреть, что это такое.

— Даша, — прошептала я. От волнения у меня сел голос. — Возьми, сними эту тряпочку.

Подруга трясущимися руками развернула сверток, и у нас перед глазами в золотом окладе, украшенном разными самоцветами, оказалась старинная изумительной красоты икона Богородицы. У меня захватило дух. И у всех, от увиденного, перехватило дыхание. Мы остолбенели, как соляные столбы.

Море качается раз. Море качается два. Море качается три. Морская фигура замри! Это были мы. Семь фигур замерло в немых позах. Кто как стоял, тот в такой позе и застыл. Даже время для нас остановилось. Даже пение птиц смолкло в эту минуту. И тишина, словно густой туман, словно стена отгородила нас от окружающего мира.

Икона, лежавшая у меня на руках, поражала своей красотой. Широкий, зеленого оттенка золотой оклад мягко блестел на дневном свете. Драгоценные камни — изумруды, сапфиры, рубины, переливались всеми цветами радуги. Жемчуг нисколько не изменился за эти годы. Цветом топленых сливок украшал он лик Святой Девы. И только темное дерево слегка потрескалось в нескольких местах. Эти трещинки, словно морщинки на лице старой женщины, говорили о том, как много лет этому шедевру.

Двести, триста, четыреста лет. Я не понимала. И чья это икона, какого живописца, какого века, я не знала. Я не специалист по церковному искусству. Но то, что это великое произведение неизвестного мне мастера не имело цены, я была твердо убеждена. Да и не только я. Не зря же за нами все следили. И Аурел. И Мирче. И отец Николай со своим сыном. Может и Маричика. Я не знаю. Я её за этим делом не поймала. Все. Кроме Ксени, конечно. У той от происходящего, отвисла челюсть.

— Невероятно. Жить рядом с таким сокровищем и не найти его, это могла только я, — воскликнула наша хозяйка. — Рассказать кому, не поверят. — Ксеня держалась за щеки руками и качала головой в стороны, находясь в легком шоке.

— А ты и не смогла бы его отыскать. Здесь все продуманно древними Кулибиными. Они с точностью до миллиграмма рассчитали центр тяжести и его вес. Стань ты на плиту, у тебя все равно ничего бы не вышло. — Ответил ей Мирче.

— Тю. Девчонки! Вы только его послушайте. Он, оказывается, прилично говорит по-русски, — воскликнула Ксеня. — Треснуть бы тебя сейчас вот этой лопатой.

— За что? — Отпрянул от нее Мирче. А вдруг и правда навернет.

— За красивую улыбку. И за то, что на Аурела накинулся. Откуда ты вообще взялся, нахал такой? — Ксеня была хороша в гневе. Щеки разрумянились. Глаза горят. Руки в боки. Мелкими шагами она приближалась к Мирче. А тот, от такого неприкрытого натиска, стал от нее пятиться. Ещё чуть-чуть, и она точно запустит в него лопату.

— Да, не трогай ты его. Он из служб безопасности Румынии. Отлупишь, чего доброго, дело пришьют, — хихикнула Дашка.

— Откуда ты знаешь? — Оторопела Ксеня.

— Он нам сам признался этой ночью. — Мы уже стали немножко отходить от шока. Если Дашка шутит, значит все в порядке.

Я протерла икону салфеткой, которую взяла у Ксени из кармана фартука, и поставила её на часовенку. Надо же! Каменная Святая Дева охраняла деревянную Святую деву. У всех на виду. А мы не могли додуматься.

Человек вообще слеп по своей природе. Хоть ему и даны глаза, но он всё равно ничего не видит у себя перед носом. Для того, чтобы сделать открытие, которое лежит у него на ладони, ему для этого нужны века и тысячелетия.

Хотя, для нас есть, все-таки, оправдание. Мы ведь даже не знали, что ищем. Какую-то святыню. А что она собой представляет, никто понятия не имел. То ли косточку, то ли тряпицу, то ли монету.

И в это время, вроде так задумал сам автор всей этой пьесы, между туч выглянуло солнце. Его луч, словно кисть великого художника, коснулся святого лика, и на глазах Божьей Матери засверкали капельки влаги. То ли в соприкосновении с воздухом и светом, то ли по какой-то ещё не известной мне причине произошла эта химическая реакция. Но факт остается фактом. Икона заплакала.